Современная дРама
Шрифт:
— Все, иди не мешай, — я под прикрытием волос передразнила его и уселась в кресло рядом, провокационно закинув ноги в босоножках на стол. Воткнула в уши наушники и стала загорать.
Бессонная ночь дала о себе знать и через полчаса я придремала. Проснулась, когда солнце стало более щадящим. Внутренний циферблат подсказывал, что спала я часа три. В кресле. От этого тело затекло и стало деревянным. Никиты нигде не наблюдалось и, вдоволь настрадавшись, я разогнулась. Крем противно лип. Я брезгливо подвинула лямку купальника и поковыляла в ванну.
Если бы можно более комфортно насладиться водными процедурами,
Щелчок дверного замка. Едва слышный стон петель, все же деревянном доме есть свои прелести. Дерево чувствует все, оно отзывается на прикосновения и ябедничает. О том кто старается неслышно зайти в ванну, о том кто медленно проходит, переступает по доскам, о том кто приносить запах зимних костров.
Я не открываю глаза. Мне это не надо. Я физически ощущаю присутствие мужчины рядом. Его дыхание, аромат, взгляд. Он присаживается на край ванны, опускает пальцы в пену и та недовольно шипит, потревоженная незваным гостем. А вода всхлипывает всплесками.
— То есть вот это не показатель того, что наш договор больше не действителен?
Я приоткрываю один глаз. Два это слишком много в нынешней ситуации и боюсь просто не удержу серьёзную мину на физиономии. Никита одним движением вытягивает из кармана шорт цепочку с сапфирами. Вот незадача, все-таки заметил. И разглядывает меня с таким многообещающим видом, что не знай я его чуть больше чем никак, точно бы напридумывала себе баек о маньяке. И плохо, что он расценил мой отказ от подарка именно таким образом.
— Нет, — я нагребаю побольше пены себе на грудь, чтобы хоть как-то занять руки и снова прикрываю глаза.
— Тогда почему не приняла подарок? — он разгоняет пену на уровне моей талии, чтобы прикоснуться пальцами к коже.
— Я слишком порядочна, чтобы принимать такие подарки от… — тут я осеклась. Посторонним назвать Никиту я не могу, незнакомым тоже. — От друга!
Сама ошалев от такого выверта мозга, я наблюдаю за мужчиной, что верно оказался озадачен не меньше чем я.
— От друга? — переспрашивает он. — Не любовника, не мужчины, а именно от друга? То есть мы с тобой так дружим между одеялом и простыней, порядочная моя?
— Ты опять? — я сажусь в воде, свожу руки крест на крест на груди. — Зачем ты все усложняешь?
— Это ты усложняешь! — он скидывает одежду и шагает в ванну. Я трусливо поджимаю ноги. — Можно засунуть свою гордость и просто принять подарок?
— Этот? — я киваю головой в сторону шмоток, где прячется украшение. — Нет. И дело не в гордости. Я не набиваю себе цену и не кокетничаю. Я просто не хочу усложнять и быть обязанной.
— Чему быть обязанной? — Ник подбирается рукой к моей стопе, тянет на себя. Я упорно хватаюсь за бортики. — То есть за цветы не обязана, за рестораны ты не обязана, за отдых ты не обязана, а за цацки вдруг станешь? Что за двойные стандарты, Алис?
— Это просто правила хорошего тона, — я подхватываю клок пены и кидаю в мужчину, чтобы отвлечь его от моих ног. — Я ничего не могу дать тебе взамен.
— А я что-то прошу?
Мы смотрим друг на друга, словно два грибника
— Просто прими этот чертов комплект! — цедит Ник.
— Просто прекрати меня привязывать к себе! — выдаю я и сама пугаюсь своих слов.
Гарвардский метод переговоров. Это не сам процесс, а результат, при котором будут достигнуты цели каждой из сторон. Мы с Никитой явно о таком не слышали. Мы вообще друг друга не слышали. Просто давили друг на друга. Я тем, что между нами просто постель, он тем же, но с привилегиями. Не знаю, что он бы в итоге сказал, но мне надоело. Вода стала остывать, пена исчезать, а мое терпение… В общем, это не принадлежащая мне добродетель.
— Меня все устраивает как есть, — глядя в воду, произношу я. — Я тебе ничего не должна, ты мне тоже. Нам не стоит забывать об этом. Мне безразлично чем ты живешь, сколько тратишь на подарки постельным грелкам. Господи, мне было бы безразлично, если сегодня бы я застала тебя в постели со знойной мулаткой…
Ну и лицемерная же я дрянь. Как же безразлично. Да в меня бес вселился при одной только мысли, да я все свои развратные комплекты приперла, да, черт возьми, я показалась мужчине всей женской мечты в том проституточном купальнике.
— Алис, — хриплый голос выдёргивает меня из мыслей, — ты что сейчас ревнуешь?
Да как он посмел так плохо обо мне подумать? Я просто…
— Что? Нет, ты что?
— Алиииса… — мурлычет мужчина, одним плавным движением оказываясь рядом и разводя мои ноги, чтобы притянуть к себе.
И я… Дьявол! Он так меня на что угодно уговорит.
Глава 28
Снег. Он рыхлый. Пушистый. А ещё ледяной.
Он сонно летит по мостовым, обволакивает в липкую пену фонарные столбы. Он прикрывает всю грязь, что прячется на улицах города, как умело сшитое модисткой венчальное платье, скрывает изъяны немолодой невесты. Он холодит пальцы, которые становятся мокрыми, только не всегда от него, все больше от слез, которые льёт девочка гимназистка из-за плохих оценок. Он дарит забвение для всего сущего, что на время пурги и затяжных снегопадов укроется под тонкой коркой наста.
Белый снег.
Он так коварен, что способен заявиться в лето. Поселиться глубоко в сердце, вымораживая его изнутри. Он запугает горячее солнце и оно скромно провалится за горизонт раньше положенного, чтобы на несколько часов дать буре разгуляться.
Мне никогда не снился снег. До того ноября, когда я осталась одна. И вот сейчас он снова приснился.
Заморозил все чувства, укрыл провода нервов мягкой бахромой, затопил душу непроглядной тоской, как самая длинная ночь в году, когда ещё не понятно наступит рассвет или нет.
И я лежу в этом жарком августе и задыхаюсь от мороза. И ночь, горячая, томная, яркая блекнет перед щемящей белизной снежного полога. И лежать становится невыносимо. Слышать дыхание Никиты, ощущать тонкую простынь на нас двоих, греться о его тело.
Я не выдерживаю и встаю с постели. На часах нет ещё и половины пятого, но рассветные сумерки раскрашивают в молочные оттенки персика небо. Я прижимаюсь носом к холодному стеклу и смотрю.
Почему кошмары, как неожиданно приехавшая теща, не могут предупредить о своём явлении? Почему, вообще, снятся кошмары? И почему мои всегда про снег?