Современная методика обучения иностранным языкам
Шрифт:
Фолкен просыпался. Неизбежные кошмары (он пытался вызвать медсестру, но у него не было сил даже нажать на кнопку) быстро исчезли из сознания. Он вызвал Центр управления и доложил, что все идет нормально.
Через полчаса он начнет входить в атмосферу, и этот маневр будет уникальным для пилотируемого аппарата. Правда, десятки зондов благополучно прошли через это огненное чистилище, но ведь то были особо прочные, компактно размещенные приборы, способные выдержать не одну сотню «g». Максимальные ускорения, пока «Кон-Тики» не уравновесится в верхних слоях атмосферы Юпитера, составят тридцать «g», средние — больше десяти.
Фолкен стал в нужную позицию и
Пошел обратный отсчет. Осталось сто секунд. Они прошли. Ничего не произошло. Сто один, сто два, сто три — донесся вздох, переходящий в пронзительный, вой. Ошибка в расчетах составила всего три секунды — не так уж плохо, если учесть, сколько было неизвестных факторов.
Звук был совсем не похож на звук при входе в атмосферу Земли или Марса. В этой разреженной атмосфере водорода и гелия все звуки трансформировались на пару октав вверх. На Юпитере даже гром гремел бы фальцетом.
Вместе с нарастающим воем росла и тяжесть. Способность двигаться исчезла полностью, поле зрения уменьшилось настолько, что он видел лишь часы и акселерометр, — пятнадцать «g», а еще терпеть четыреста восемьдесят секунд…
Он подумал, какой должно быть впечатляющий пылающий след в атмосфере Юпитера видят сейчас люди на своих экранах.
Через пятьсот секунд после входа в атмосферу перегрузка пошла на убыль. Десять «g», пять… Потом ощущение веса почти совсем исчезло. Огромная орбитальная скорость была погашена, началось свободное падение.
Внезапный толчок дал знать, что сброшены раскаленные остатки тепловой защиты. Она сделала свое дело и больше не понадобится, пускай достается Юпитеру.
Он не видел, как раскрылся первый тормозной парашют, но ощутил легкий рывок, и падение сразу замедлилось. Горизонтальная составляющая скорости «Кон-Тики» была полностью погашена, теперь аппарат летел прямо вниз со скоростью полутора тысяч километров в час.
Фолкен освободился от сковывающей его движения системы, но не совсем, а так, чтобы можно было самому управлять кораблем.
А вот и второй парашют. Фолкен в верхний иллюминатор с великим облегчением увидел, что над падающим аппаратом колышутся облака сверкающей пленки. В небе огромным цветком раскрылась оболочка воздушного шара и стала надуваться, зачерпывая разреженный газ, и скоро надулась полностью. Скорость падения «Кон-Тики» уменьшилась до нескольких километров в час и на этом рубеже стабилизировалась. Сейчас шар играл роль всего-навсего мощного парашюта. Он не обладал подъемной силой, да и откуда ей взяться, ведь внутри тот же газ, что и снаружи. Но все шло по заданной программе. Только один шар способен плавать в атмосфере водорода, самого легкого из газов, — шар, наполненный горячим водородом. С характерным и довольно неприятным треском включился маленький термоядерный реактор, посылая потоки тепла в оболочку над головой. Через пять минут скорость падения упала до нуля, а еще через минуту корабль начал подниматься и, судя по высотомеру, перестал на высоте четырехсот километров над поверхностью Юпитера, или над тем, что принято было называть его поверхностью.
Пока работает реактор, Фолкен мог, не снижаясь, парить над миром, где разместилась бы сотня Тихих океанов. Пролетев от Земли шестисот миллионов километров, «Кон-Тики» наконец-то начал оправдывать свое название. Плот «Кон-Тики» плыл по океану атмосферы Юпитера…
XX
Хотя вокруг Фолкена простирался новый, незнакомый мир, но прошло больше часа, прежде чем он смог начать его подробно рассматривать. Сначала нужно было проверить все системы корабля, оценить как корабль перенес чудовищное ускорение. Как говориться на автоматику надейся, а сам не плошай. Нужно было освоить термоядерный реактор: сколько прибавить, чтобы подниматься с нужной скоростью, сколько убавить, чтобы двигаться вниз. Нужно было отрегулировать длину тросов, соединяющих корпус корабля с огромной грушей, чтобы погасить раскачивание и сделать полет возможно более плавным.
До сих пор ему сопутствовала удача — сильных порывов ветра не было и приборы показывали, что относительно невидимой поверхности он летит со скоростью трехсот пятидесяти километров в час. Очень скромная цифра для Юпитера, где зонды регистрировали скорости ветра до полутора тысяч километров в час. Но скорость, как таковая, опасности не представляет, опасна турбулентность. И тогда только его мастерство, опыт и быстрая реакция помогут уцелеть, надежда на компьютер корабля у него была небольшая.
Лишь после того, как он наладил полный контакт со своим необычным аппаратом, Фолкен, откликнувшись на настойчивые просьбы Центра управления, выпустил штанги с контрольно-измерительными приборами и капсула стала напоминать довольно неопрятно наряженную рождественскую елку.
«Кон-Тики» плыл по ветру, передавая непрерывный поток информации в Центр управления и наконец-то у Фолкена появилась возможность осмотреться.
Первое впечатление его разочаровало — обычный земной пейзаж. Горизонт — там, где ему и положено быть, никакого ощущения, что летишь над планетой, поперечник которой в одиннадцать раз превосходит диаметр Земли. Внизу, в пяти километрах — слой облаков. Но когда он посмотрел на приборы, сразу стало ясно, как сильно обмануло его зрение. — Облачный слой на самом деле был не в пяти, а в шестидесяти километрах под ним. И до горизонта не двести километров, как ему казалось, а почти три тысячи. Кристальная прозрачность водородно-гелиевой атмосферы совершенно сбила его с толку. Судить на глаз о расстояниях здесь было еще труднее, чем на Луне. Видимую длину каждого отрезка надо умножать по меньшей мере на десять.
Фолкену стало не по себе, у него появилось ощущение, что он уменьшился в десять раз, стал гномом. Возможно к этим чудовищным масштабам можно привыкнуть, но у него вдруг появилось внутреннее убеждение, что на этой планете никогда не будет места для людей.
Небо было почти черным, если не считать нескольких перистых облаков из аммиака километрах в двадцати над аппаратом. Там царил космический холод, но с уменьшением высоты быстро росли температура и давление. В зоне, где сейчас парил «Кон-Тики», приборы показывали минус пятьдесят по Цельсию и давление пять атмосфер. В ста километрах ниже будет жарко, как в экваториальном поясе Земли, а давление примерно такое, как на дне не очень глубокого моря. Идеальные условия для жизни…
Уже минула четвертая часть короткого юпитерианского дня. Солнце прошло полпути до зенита, но облачную пелену внизу озарял удивительно мягкий свет. Лишних шестьсот миллионов километров заметно умерили яркость солнечных лучей.
Знаменитое Красное Пятно, самая броская примета Юпитера, находилось далеко на юге. Было очень соблазнительно спуститься там, но скорость ветра — тысяча пятьсот километров в час. Нырять в такой чудовищный водоворот — самоубийство. Пусть будущие экспедиции займутся Красным Пятном и его загадками.