Современная норвежская новелла

Судьба норвежской литературы сложилось весьма своеобразно. На общеевропейском фоне литература Норвегии предстает удивительно молодой — ее исторический «возраст» едва достигает полутора веков. Географическое положение страны, находящейся на крайнем севере Европы, вдали от крупнейших культурных центров, сложные природные условия — преобладание гористых районов, мало пригодных для человеческого обитания, неблагоприятный климат, скудость жизненных ресурсов — все это привело к замедленному экономическому и социальному развитию Норвегии. Усугубляющую роль сыграла в этом отношении и многовековая политическая зависимость от Дании.

В результате вплоть до середины XIX века Норвегия фактически не имела не только национальной литературы, но и единого национального языка. Да и сейчас, в наши дни, там на равных правах признаются две языковые нормы, первая из которых «букмол» («книжный язык»), — в значительной мере основана на датском литературном языке, а вторая — «лансмол», или «новонорвежский», — синтезирована на базе народных говоров.

Таким образом, норвежская литература невольно миновала в своем развитии целый ряд этапов, свойственных истории других литератур. И словно стремясь наверстать упущенное, реализовать накопленные в вынужденном молчании силы, она в первые же десятилетия своего существования делает могучий рывок, обеспечив себе почетное место среди более зрелых и умудренных опытом «сестер». Произведения Ибсена и Бьёрнсона, позднее — Кнута Гамсуна и Сигрид Унсет приковывают к себе внимание современников и прочно входят в сокровищницу мировой культуры.

Сегодняшняя Норвегия вряд ли может похвалиться столь громкими именами, хотя творчество многих писателей-норвежцев — Сигурда Хёля, Юхана Боргена, Тарьей Весоса и других — достаточно широко известно за пределами их родины. Но и в настоящее время норвежская литература живет яркой полнокровной жизнью, продолжая славные традиции прошлого и отыскивая новые пути, воплощая в себе тенденции, характерные для общего хода литературного процесса наших дней, но и не теряя при этом национальной самобытности.

За последние годы на русском языке было опубликовано немало произведений современных норвежских писателей, однако советский читатель еще далеко не достаточно знаком с общей картиной современной норвежской литературы. Настоящий сборник, как и вышедшая ранее антология «Норвежская новелла» [1] , призван углубить это знакомство, расширить круг имен, известных нашему читателю, дать ему возможность обрести хотя бы примерное представление о разнообразии, многокрасочности, сложности того явления, которое определяется понятием «современная норвежская проза».

В XIX и в начале XX века наиболее значительные завоевания были осуществлены деятелями норвежской литературы в области драмы и романа. Однако уже в этот период немалая роль принадлежит и жанру новеллы. Крестьянские повести Бьёрнсона, лаконичные, нередко горько-иронические рассказы Александра Хьелланна, поэтические зарисовки Гамсуна — вот та традиция, на которую опираются в своем творчестве новеллисты современной Норвегии.

Но хотя жанр новеллы плодотворно использовался норвежскими писателями на протяжении всего существования национальной литературы, особенно бурным его развитием отмечены последние десятилетия. Констатируя небывалый расцвет новеллистики в середине 50-х годов, норвежский исследователь Вилли Дал видит в этом отражение того мироощущения, которое характерно для человека, живущего в условиях современной буржуазной действительности. По мнению Дала, именно сложность обстановки и взаимоотношений, неуверенность, отсутствие ясной перспективы приводит к тому, что новелла становится преобладающим жанром в литературе этой поры. «Краткость, лирическая интенсивность, доступная хорошей новелле, воспроизведение отдельного обособленного момента человеческой жизни, яркого переживания может стать адекватным литературным истолкованием действительности, воспринимаемой как ряд изолированных мгновений» [2] . Высказанное Далом предположение не лишено интереса, хотя оно вряд ли дает исчерпывающее объяснение популярности жанра новеллы в послевоенный период: ему противоречит хотя бы тот факт, что в эти же годы появляется немало значительных произведений, трактующих аналогичные темы на более широком материале.

Прочность реалистической традиции, заложенной корифеями литературы прошлого, сказалась в том, что норвежские новеллисты относительно мало склонны ко всякого рода формальному экспериментированию. При всем разнообразии предлагаемых читателю в настоящем сборнике новелл, нельзя не заметить, что их авторы стремятся к достоверности изображения, к воссозданию ситуаций и характеров конкретных, типичных, легко узнаваемых — даже в тех случаях, когда они прибегают к средствам гротеска (как Одд Солумсмуэн в новелле «Паркет») или стилизуют свои произведения в духе научно-фантастической литературы (Гуннар Люнде в новелле «Лобовая психическая атака»). И еще одну черту можно отметить как общую для всех новелл: в центре внимания писателя всегда находится человек, его внутренний мир, так или иначе раскрывающийся в соприкосновении с внешней средой — с буржуазной действительностью, с природой, с другими людьми.

В предлагаемом сборнике представлено творчество писателей, принадлежащих к разным поколениям, исповедующих различные взгляды, обладающих разными творческими индивидуальностями. Именно поэтому столь широк диапазон разрабатываемых ими сюжетов, позволяющий судить о том, какие темы, какая совокупность проблем волнуют умы норвежцев.

К «крестьянской литературе» начала XX века восходят такие новеллы, как «Бирте из Свейгенеса» С. Хёльмебакка, «Освобождение» Э. Экланда, «Обрыв Керсти-Майи» и «Нужда» И. Свинсоса. Суровые, почти жестокие в своем неприкрашенном реализме, эти новеллы рисуют беспросветное существование норвежского крестьянина, ожесточенного постоянной борьбой с силами природы, с нуждой, с проявлениями социальной несправедливости. В образе старой крестьянки Бирте запечатлены те характерные черты, присущие норвежскому народу, которые воспевал в свое время Бьёрнсон: трудолюбие, независимость, непреклонная гордость.

Гордость рабочего человека, сознающего, что его труд необходим другим людям, всему обществу, проходит лейтмотивом в новеллах «Телеграфная линия Соловоми» У. Нурдро и «Мы нефть возим» Гуннара Буль Гуннерсена. Во второй из этих новелл выражено и чувство социального протеста, ненависти к тем, кто неблагодарно и бездумно пользуется плодами невыносимо тяжкого труда других. Еще острее ставится социальная проблема в новелле Бьёрг Вик «Лив». Здесь автор разрушает официальное идиллическое представление о положении трудящихся в сегодняшней «благополучной» Норвегии. Героиня новеллы и ее подруги по работе не испытывают нужды, их существование можно назвать вполне обеспеченным, но существование это лишено радости, труд не приносит удовлетворения — однообразный и изматывающий, он высасывает из человека жизненные силы, превращая его в придаток к машине. Эксплуатация завуалирована, но от этого она не становится менее жестокой.

Проблема человеческой личности в условиях современной буржуазной действительности занимает многих норвежских писателей, и это, разумеется, не случайно. Отказ от участия в Общем рынке и открытие нефтяных залежей у берегов Норвегии сыграли положительную роль в экономике страны, упрочили ее позиции в мировой экономической системе, уменьшили опасность безработицы. Однако писателей глубоко тревожит погоня за материальными благами, характерная для «общества благоденствия». Человек превращается в раба вощи — в наиболее завершенном виде эта мысль сформулирована в гротескной новелле О. Солумсмуэна «Паркет». Жадность подчиняет себе поведение людей, разрушает семейные и дружеские связи. Об этом рассказывают в своих новеллах Терье Стиген («Кот тетушки Фелиции») и Эйвин Болстад («Лотерейный билет»). Преклонение перед вещью, ее обожествление искажает в представлении человека масштабы событий и явлений: небольшая вмятина на крыле автомобиля перерастает в трагедию, порождает ненависть и подозрительность («Вмятина» Ю. Боргена). Неуемная жажда наживы все больше вытесняет из жизни подлинные ценности — красоту и поэзию: это горько констатирует в своей символической новелле «Садовник» Т. Стиген. Само искусство становится орудием коммерции, спекулирующей на человеческом несчастье («На досуге» О. Эйдема).

Наблюдения над окружающей их действительностью внушают писателям острое чувство тревоги за судьбы отдельной личности и общества в целом. Об этом убедительно свидетельствует «фантастическая» новелла Г. Люнде «Лобовая психическая атака». Автор стремится предостеречь читателя, демонстрируя тот логический результат, к которому могут привести уже наметившиеся в настоящем тенденции развития личности. Перед нами встает зловещая фигура «сильного человека», сознательно и безжалостно попирающего достоинство окружающих, возведшего волчий закон борьбы всех против всех в ранг жизненного кредо. Тревогой за будущее всего мира пронизана и символическая новелла С. Кристов «А дети растут…», где появление все новых (и все более мощных) военных кораблей олицетворяет собой нарастающую опасность, грозящую столь мирному в своей подчеркнутой будничности существованию Матери.