Современная жрица Изиды
Шрифт:
— Помилуйте, да вдь то, что я вамъ сказалъ, могъ бы вамъ сказать и каждый православный священникъ, къ которому бы вы обратились…
Но она стояла на своемъ и съ этой минуты, во все время нашихъ личныхъ свиданій, выказывала мн большую пріязнь и то и дло надляла меня чрезмрными комплиментами. Зачмъ я долженъ упомянуть объ этомъ — будетъ видно впослдствіи.
Само собою разумется, что мн было крайне интересно, не изъ одного любопытства, знать отношеніе этихъ двухъ близкихъ родственницъ Блаватской къ ея дятельности, обществу, махатмамъ и феноменамъ. Но разобрать это отношеніе, несмотря на частыя
Если это было въ присутствіи Елены Петровны, наша «madame» приходила въ ужасное негодованіе и раздраженіе, вращала глазами, багровла и начинала уврять, что это неправда, что вс ея феномены, со дня ея юности, производились вовсе не спиритическими «скорлупами» (она такъ называла «духовъ» медіумизма), а были дйствіями ея «хозяина» и ему подобныхъ живыхъ мудрецовъ Тибета, давно уже предназначавшихъ ее къ роли своей «посланницы» и направлявшихъ жизнь ея. По этому поводу между почтенными дамами завязывались чуть не настоящія ссоры.
Особенно же изумляла меня г-жа X. Она вовсе не послужила для меня живымъ и нагляднымъ доказательствомъ тому, что теософія Блаватской не заключаетъ въ себ ничего предосудительнаго для христіанина. Во время одного изъ первыхъ же свиданій нашихъ она принялась уврять меня, что вс эти феномены, махатмы и такъ дале — все это — проявленіе «темной» силы, дло рукъ дьявола. Однако сама она этого дьявола не боялась нисколько, а такъ и цплялась за его хвостъ, всми мрами побуждая Елену Петровну къ производству разныхъ «феноменовъ».
Черезъ нсколько дней по прізд этихъ дамъ произошелъ «феноменъ съ письмомъ». Елена Петровна уговорила таки меня подвергнуться магнетическимъ сеансамъ Олкотта, — и я долженъ былъ прізжать съ этой цлью по утрамъ, до двнадцати часовъ, черезъ день. Пріхалъ я разъ и засталъ въ маленькой гостиной нсколько человкъ. Блаватская была въ какомъ-то особенно возбужденномъ состояніи. Г-жа X. еще не выходила изъ своей комнаты. Раздался звонокъ. Я сидлъ такъ, что видлъ, какъ Бабула отворилъ дверь, принялъ письмо и, войдя къ намъ, положилъ его на столъ.
Блаватская и г-жа Y., взглянувъ на штемпель и адресъ письма, сказали, что оно къ г-ж X. изъ О. отъ общей ихъ родственницы. Письмо было не только совершенно заклеено въ плотномъ, непросвчивающемъ конверт, но и на мст печати находилась почтовая марка.
Елена Петровна, неожиданно для всхъ, предложила прочесть это письмо въ запечатанномъ конверт.
— Нтъ, это вздоръ! это невозможно! ты никогда этого не сдлаешь! — воскликнула г-жа Y.
«Madame» повела на нее глазами, приложила письмо ко лбу и стала съ видимымъ усиліемъ громко говорить, записывая въ то же время на лист бумаги слова свои. Когда она кончила, г-жа Y. снова выразила сомнніе въ успшности опыта и увряла, что нкоторыя подробности, сказанныя и записанныя Еленой Петровной, врядъ ли могутъ находиться въ письм.
Блаватская видимо раздражилась этимъ и довольно рзко объявила, что сдлаетъ больше. Она начертила краснымъ карандашемъ на своей бумаг, въ конц записаннаго ею содержанія письма, теософическій знакъ, затмъ подчеркнула одно слово и съ напряженнымъ выраженіемъ лица, съ видимымъ большимъ усиліемъ воли, произнесла:
— Этотъ знакъ долженъ быть въ конц письма, и это слово также подчеркнуто!
Затмъ письмо передали въ открытую дверь г-ж X. Она тотчасъ же къ намъ вышла, оканчивая разрывать конвертъ, вынула письмо и прочла. Содержаніе его оказалось тождественнымъ съ записаннымъ Еленой Петровной, хотя далеко не слово въ слово, и, при этомъ, мы увидли въ конц въ точности повторенный краснымъ карандашемъ знакъ Блаватской и слово, подчеркнутое ею, находилось въ письм и было точно также подчеркнуто.
Дамы, пораженныя, тотчасъ же составили подробное описаніе этого интереснаго феномена, и вс присутствовавшіе подписались. Подписался, конечно, и я.
Вдь я не имлъ никакого ни нравственнаго, ни юридическаго права сказать имъ тогда, что Бабула могъ подать заране, за часъ или за два передъ тмъ, подготовленное и снова заклеенное письмо, что г-жа X. очень легко могла, на мгновеніе отвернувшись въ дверяхъ, вложить въ конвертъ подготовленное письмо и только сдлать видъ, что оканчиваетъ разрывать конвертъ передъ нами. Да я тогда и не помышлялъ ни о какихъ подобныхъ возможностяхъ. Вотъ въ какое положеніе бываетъ поставленъ человкъ, попадающій въ руки «дамъ, проведшихъ семь лтъ въ Тибет»!
Когда Блаватская спросила меня, доволенъ ли я, удовлетворилъ ли меня феноменъ? — я сказалъ ей, что хоть и не могу не врить; но все же чмъ-то неудовлетворенъ.
— Пождите, увидите лучше — произнесла она съ улыбкой.
Ждать мн пришлось не долго.
VI
Я получилъ записку отъ m-me де-Барро, извщавшую меня, что вечеромъ у нея соберутся теософы и будетъ conf'erence Олкотта.
Мн было интересно увидть «полковника» въ роли оратора.
Когда я пріхалъ, вс уже были въ сбор. Въ столовой, за овальнымъ столомъ, на предсдательскомъ мст, помщался полковникъ, съ одной его стороны — Могини, а съ другой m-me де-Морсье, записывавшая все, что говорилось. Собралось всего человкъ десять, двнадцать.
Госпожа Y., увидя меня, указала мн знакомъ мсто возл себя и объявила, что Елен Петровн нездоровится, и что поэтому она осталась дома съ г-жей X.
— Ну, а меня послала сюда ради приличія. Только и скука же, я вамъ скажу! — Олкоттъ толкуетъ что-то о буддизм — посидимъ немного, да и подемъ къ намъ чай пить. Мн Елена такъ и поручила непремнно привезти васъ съ собою.
Олкоттъ дйствительно толковалъ что-то о буддизм, но его то и дло прерывали. Вообще это былъ вовсе не conf'erence, а простая бесда людей, не спвшихся между собой и хорошо понимавшихъ, что происходитъ совсмъ не то, чего бы всмъ хотлось.
Посидли мы съ госпожей Y. минутъ двадцать и потихоньку выбрались изъ комнаты.
Въ маленькой гостиной улицы Notre Dame des Champs горла лампа и за круглымъ столомъ, въ большомъ кресл, помщалась Елена Петровна съ колодой маленькихъ картъ для пасьянса, а рядомъ съ нею г-жа X. Об дамы насъ очень похвалили за то, что мы пріхали рано, и г-жа X. любезно объявила мн: