Современные страсти по древним сокровищам
Шрифт:
В больницы города с огнестрельными ранениями обратилось 45 человек, хотя пострадавших было гораздо больше (по официальным данным – 87 человек): возможно, люди не хотели говорить о том, где были получены ранения, боясь преследования.
Погибло 24 человека, еще два человека убиты вечером 2 июня при невыясненных обстоятельствах (по официальным данным). Все тела погибших поздно ночью вывезли из города и похоронили в чужих могилах, на разных кладбищах Ростовской области. Спустя 30 лет, в 1992 году, когда документы были рассекречены и сняты расписки, которые давали свидетели событий, останки 20 погибших нашли на кладбище Новошахтинска, все останки были идентифицированы
Позднее в Новочеркасске прошел суд над «зачинщиками беспорядков». Они были выявлены благодаря агентам, которые специально делали фотографии возмутившейся толпы. Тех, кто на этих снимках шел в первых рядах и вел себя наиболее активно, вызывали в суд. Им были предъявлены обвинения в бандитизме, массовых беспорядках и попытке свержения Советской власти, почти все участники признавали себя виновными.
Семеро из «зачинщиков» (Александр Зайцев, Андрей Коркач, Михаил Кузнецов, Борис Мокроусов, Сергей Сотников, Владимир Черепанов, Владимир Шуваев) были приговорены к смертной казни и расстреляны, остальные 105 получили сроки заключения от 10 до 15 лет с отбыванием в колонии строгого режима.
Информация о новочеркасских событиях в СССР была засекречена. Первые публикации появились в открытой печати только в конце 1980-х в годы перестройки.
Реабилитация всех осужденных произошла в 1996 году, после указа Президента РФ Б.Н. Ельцина от 08.06.1996 г. № 858 «О дополнительных мерах по реабилитации лиц, репрессированных в связи с участием в событиях в г. Новочеркасске в июне 1962 г.»
Главная военная прокуратура Российской Федерации в 1992 году возбудила по факту новочеркасского расстрела уголовное дело против Хрущева, Козлова, Микояна и еще восьми человек. Оно было прекращено в связи со смертью фигурантов (Артем Кречетников. «Бойня в Новочеркасске: «Но был один, который не стрелял», «Русская служба Би-би-си», 31 мая 2012 года).
8. Борьба за сарматское золото
Вот какая хреновая обстановка сложилась в Новочеркасске в то время, когда летом 1962 года археологический отряд под руководством Л.С. Клейна приступил к раскопкам Садового кургана на территории новочеркасского Всесоюзного Научно-исследовательского Института Виноградарства и Виноделия.
Директор института Яков Иванович Потапенко решил, что два кургана, находившиеся на территории института, не дают возможности для развития виноградарства. Надо было бы их ликвидировать и на их месте построить опытный винзавод. Но как человек науки, он решил связаться с ленинградскими археологами и посоветоваться с ними – не пойдет ли задуманный им снос курганов для строительства опытного винзавода во вред древней истории человечества? Директор Ленинградского отделения Института истории Б.Б. Пиотровский тут же приказал С.И. Капошиной организовать в составе своей экспедиции отряд для раскопок на территории Новочеркасского Всесоюзного Научно-исследовательского института виноградарства и виноделия.
По приезду в июне 1962 года в Новочеркасск Л.С. Клейна, руководители города предупредили его, чтобы члены его отряда как можно меньше контактировали с жителями города и что его отряд и ход раскопок будет контролироваться милицией.
С основным составом экспедиции С.И. Капошина обосновалась на окраине Ростова-на-Дону. Провожая отряд Л.С. Клейна в Новочеркасск, Серафима Ивановна заявила:
– Лев, предупреждаю: не потерплю антисоветчину! Твое дело – раскопка! Если найдете в курганах такое же золото,
Клейн отметил про себя:
«Машины у тебя и самой-то нет, так что этот не совсем бескорыстный дар мне не грозит».
Работать было трудно! Давила тяжесть новочеркасского расстрела. Как ни скрывало руководство страны произошедшее накануне в городе, но некоторая информация о нем все же проникла в отряд. Хотелось скорее уехать.
Срок экспедиции уже истекал, когда в раскопе засверкали золото и бирюза. Сокровища оказались исключительно ценными. Пока отрядный фотограф делал снимки, засуетилась милиция. И сразу прибыли чекисты.
Клейн дал телеграмму Начальнице.
Помощник Льва студент Марк Щукин (ныне известный ученый, доктор наук) произнес:
– Серафима Ивановна будет довольна! Обрадуется! Машиной не машиной, но чем-то уж точно наградит.
Лев невесело улыбнулся:
– Насколько я успел ее узнать, этого ждать не приходится. Она примчится меня увольнять.
– Как это?
– Ведь она всю жизнь мечтала о подобном открытии, а досталось оно не ей. Ее при открытии не было.
– Так ведь мы все в ее экспедиции. Документ на право раскопок у нее.
– Да, но открытие числится не за тем, у кого документ, а за тем, кто реально руководил раскопками. Она это понимает, и в этом моя беда.
Не веря опасениям Клейна, помощник все же спросил:
– А вам нужно это золото?
– К чему? Не моя тема.
– Значит, если потребует, отдадите ей и уедете. Чего же вам беспокоиться?
Клейн пояснил:
– Рад бы, но нельзя. Ведь мое увольнение ей надо будет как-то мотивировать, а с ее нравом… После моего отъезда что ей стоит создать искусственные основания? Пару раз копнул не там – уже грубое нарушение, дисквалификация. Потом не отмоешься. Нет, надо доводить дело до конца.
Пусть меня простит Лев Самуйлович из-за того, что я несколько переделал его разговор с Марком Щукинам. Но далее пойдет текст без переделки, ибо далее он является свидетельством морали поступков советских людей.
«Назавтра приехала Начальница – туча-тучей. Остановившимся взглядом вперилась в золото, потом отозвала меня в сторону и сказала: «Вот что. Мы с вами несработались. Я не могу доверить вам дальнейшее руководство. Забирайте с собой своего помощника и немедленно уезжайте, передав мне всю документацию». Я сказал, что это исключается. За день до открытия – куда ни шло, а днем после открытия – нет. Поскольку я в штате, то увольнение – только через дирекцию в Ленинграде, а я, пока суд да дело, закончу работы. «Ах так, тогда с сегодняшнего дня, – объявила она, – я перестаю платить деньги вашим рабочим». Я созвал рабочих и сказал, что экспедиция не в состоянии долее оплачивать их работу, но кто согласен работать бесплатно, могут остаться в качестве моих личных друзей.
Все захотели остаться и разошлись по рабочим местам.
«Тогда, – выложила она последнюю карту, – я заявляю в КГБ, что вы вели антисоветские разговоры, возмущались расстрелом демонстрации».
Я был несколько озадачен таким поворотом и сказал:
«А я-то раньше не верил слухам о вас, что доносы строчили».
«Напрасно не верили, – отвечает, – в свое время я многих посадила. Фигуры были не вам чета!»
И стала перечислять, загибая пухлые пальцы. Ни дать, ни взять – ласковая бабушка из детской потешки «Ладушки»: кашку варила, деток кормила; этому дала, этому дала, а этому (мизинцу) не дала.