Современный чехословацкий детектив

Фикер Эдуард

Вот почему поручик Влчек долго осматривал комнату, скрестив руки на груди, осматривал медленно и внимательно. Весь этот хаос его потряс.

Холсты были изрезаны. Скульптуры опрокинуты, инструменты раскиданы; книги валялись на полу вперемежку с бутылочками, из которых вытекли краски, и кистями. Шкаф и холодильник открыты, ящики комода выдвинуты, все вещи из них вышвырнуты на пол. И все, абсолютно все облито, вымазано, забрызгано яркими, сочными красками — зеленой, синей, желтой, красной, оранжевой, черной, белой и пурпурной.

Забрызгано все, включая скульптуры и уничтоженные картины. Полито лаками, разбавителями (позднее было установлено, что это скипидар, эпоксидный лак, соляная кислота и так далее).

Столь безумной и яркой картины уничтожения не придумал бы даже Сальвадор Дали.

— Фотограф! — через плечо позвал надпоручик Влчек. — А Богоуш еще здесь? Да? Пускай съездит за поручиком Беранеком и надпоручиком Чардой.

Богоуш Вок заглянул в комнату.

— Есть за поручиком Беранеком и надпоручиком Чардой... Бог ты мой, что творится!

— Одолжи-ка мне еще одну сигарету, — попросил надпоручик и предупредил, осторожно отступив к порогу: — Не лезь сюда... С этим мы провозимся дня три, — добавил он почти довольно.

— Хорошо бы он это увидел, а?

— Увидит, — жестко ответил надпоручик Влчек.

37

Машина ушла, звук мотора стих в отдалении.

Экснер встал.

— Погодите, — остановил его Калаб. — Дайте я взгляну. — Сначала он слегка отодвинул занавеску. — Отсюда дверь квартиры Рамбоусека не видна. — Он открыл дверь в коридор и вышел во внутренний двор. Огляделся, словно поджидая почтового голубя. — Один сидит на чурбаке у двери, — сообщил он. — Набивает трубку.

— Надеюсь, у него есть спички, — обронил Экснер.

Все засмеялись, приняв это за шутку.

— Он вас не увидит, если вы сразу же свернете под арку.

— Чудесно. Ну, я пошел. Милая пани, — поклонился Экснер Калабовой, — это было чудесно. И очень мило. До свидания, маэстро...

— Минутку! — воскликнул Матейка. Решительно допив бокал, он резко поднялся из кресла, не очень уверенно стоя на коротких ногах. — Я иду с вами, пан доктор.

— Чудесно, — заявил Экснер, который, слегка выпив, вопреки своей обычной сдержанной манере повторял слова. — До свидания, пан директор.

— Целую ручки, — пробормотал Матейка и, наклонившись вперед, энергично тронулся с места. Поскольку было очень похоже, что его непременно качнет прямо на середину двора, Экснер удержал его за руку:

— Осторожно, маэстро.

Матейка, похожий на ангелочка в берете, не шел, а прямо плыл рядом с Экснером.

— Этот городок, — объяснял он, — старинный и уютный. Наша отрада. — Он засмеялся. Схватил Экснера за локоть. — А теперь, по-моему, нам надо свернуть вон туда. — Он показал на угол за винным погребком. — По проулку вы попадете к площади и почти наверняка, — он заморгал, — никого не встретите.

38

В

просветы между мелкими листочками буйно разросшейся, нестриженой живой изгороди Михал Экснер видел фасад гостиницы «Рыхта», бензоколонку и автобусную остановку.

Он сидел в тени явора, слегка прикрыв глаза, опираясь локтями о спинку скамейки, и, в общем-то, казалось, будто он только что свалился из самолета, летевшего с Мальорки на Капри, и по чистой случайности очутился посреди Герцинского леса.

Рядом с ним спал Войтех Матейка.

Экснер наблюдал за поручиком Беранеком и надпоручиком Чардой — они вышли из ресторана гостиницы «Рыхта». Поручик Беранек весь раскраснелся от обильного обеда. У взволнованного надпоручика Чарды фуражка была на затылке. Когда они исчезли за кустом, Михал Экснер медленно встал.

Но тотчас, вскинув брови, опять сел. У бензоколонки остановился маленький «фиат», из него выглянула девушка, с которой он говорил утром у пруда. Она брала бензин. Вернее, велела плеснуть немного в бак, потому что через минуту уже тронула машину. Обогнула сквер и покатила по каштановой аллее в сторону районного центра.

Экснер взглянул на спящего Войтека Матейку и, удостоверившись, что художнику ничто не угрожает, покинул парк и направился к гостинице. Проскользнул в арку, а оттуда в ресторан. Подошел к стойке и молча показал на крючок с номером своей комнаты.

— Вас спрашивали, — сухо заметил старший официант Карлик.

— Заходили в номер?

— Заходили. Я подумал, вы тоже один из них.

— Как сказать, — отозвался Михал Экснер. — Съезжу на экскурсию. Я наслышан о прекрасном замке, описанном в романе Алоиса Ирасека.

— В романе «Тьма», — наставительно произнес Карлик. И, глядя Экснеру в переносицу, добавил: — Там еще есть изумительное еврейское кладбище. Место, словно созданное для вечного покоя.

— Спасибо. Обязательно осмотрю. А ключ, — капитан Экснер поигрывал деревянной грушей, — вернуть забуду...

— Бывает, ваше благородие.

39

Администратор гостиницы на Шпичаке был «безумно рад», как всегда, если кого-нибудь из кухонного персонала разыскивали по телефону после полудня, когда обед уже кончился, а ужин еще не начался. Ведь на кухне все крутились как белки в колесе с самого утра, а сейчас, когда им выпала свободная минутка, их нипочем не сыскать.

— Пани, — сказал он внушительно, — я не могу найти пана Рамбоусека. Я звонил на кухню — там его нет, звонил на квартиру (он лгал, туда он не звонил; наверху, в мансарде, не было телефона, как и вообще ни в одном из номеров) — там его тоже нет. Ничем не могу вам помочь.

— Я его мать, — пояснила женщина на другом конце провода. — Мне очень надо с ним поговорить. Пан Голечек? Это пан Голечек?

— Да. У телефона Голечек. Послушайте, пани Рамбоусекова...