Современный финский детектив
Шрифт:
Он опустился возле Вилле и, бережно приподняв его голову, положил к себе на колени.
— Помоги-ка лучше мальчику! — бросил он мне. — Ты что, не видишь, что это еще ребенок? Дай воды. — И только когда я протянул ему стакан трясущейся от бешенства рукой, он вспомнил и почтительно добавил: — Командир!
Он неловко побрызгал водой в лицо Вилле и в растерянности попытался потрясти его за плечи.
— Вы… вы у-убили его! — всхлипнул Арска и залился слезами. — Так… так нельзя… Это незаконно! И у меня, у меня тоже болит бок!
Он потянулся за
— Не вздумай дотронуться до меня, ты, жирный боров! — закричала она. — Трус поганый, вот ты кто! И с таким подонком я чуть не махнула в деревню!
— Так они ж убивают! — оправдывался Арска плачущим голосом. — Я отцу позвоню, пусть он адвоката приведет!
— Арска! — взвизгнула девица. — Если ты еще хоть раз тронешь меня пальцем, если ты мне позвонишь, если ты на моей улице появишься, я — я не знаю, что сделаю! — Ее голос прервался, и она даже всхлипнула от стыда за него. — Если б ты среди наших… но ведь ты ж перед легавыми так…
Вилле Валконен начал приходить в себя и попытался приподнять голову на тонкой мальчишеской шее. Комиссар Палму погладил его по спутанной шевелюре.
— Я во всем, во всем признаюсь, — хрипло проговорил Вилле. — Не надо меня больше мучить…
И снова потерял сознание. Голова его съехала с колен Палму и упала на пол.
— Иногда вы бываете чересчур… чересчур жестоким, — сурово произнес Палму, обращаясь ко мне, и, признаюсь, мне стало не по себе. — Парень явно находится в состоянии шока. Вероятно, получил сотрясение мозга в момент аварии. Пытался прыгнуть под поезд. Вряд ли такое выделывают в нормальном, здоровом состоянии.
— Конечно, конечно, — согласно закивал я. — К нему приведут психиатра, проведут медицинское освидетельствование. Попозже.
— Прежде всего ему нужен сон, покой и еда, — решительно заявил Палму. — И врач.
Я заволновался.
— Я не могу позволить колоть ему что-нибудь! А то потом станут говорить, что полиция применяет наркотики, чтобы добиться признания. Разве не достаточно медсестры? Пару таблеток аспирина…
— …и нашу попечительницу о несовершеннолетних. Ему, если ты помнишь, только семнадцать, — с гнусным намеком заметил Палму.
— Если ты… если ты задумал со мной поступить так, что ж, давай, тащи ее сюда, — прерывающимся голосом сказал я. — Натравливай на меня. Сам знаешь, что тогда он уже к вечеру будет разгуливать на свободе. Убийство на нем или еще что-нибудь… Эта дамочка настоящая тигрица. И я очень, очень надеюсь, что она не узнает обо всем этом деле до понедельника.
— Да-да, у нее, по-моему, дача в Лохья, — припомнил Палму. — Вот ведь как: у людей выходные… Картошка не убрана… Но все равно — если она услышит об этом в вечерних новостях, то примчится в Хельсинки первым же автобусом… Нет, я еще не успел по ней соскучиться. Может, она и ничего, но уж слишком много разговаривает!
— Слушай! — меня осенило. — Давай определим к нему Алпио. Алпио десятерых детей воспитал, и всех вполне хорошо… Ну, почти всех… Алпио и с ним будет нянчиться, как родной папаша. Я помещу его в больничный изолятор, а Алпио будет сидеть возле его койки и держать за ручку. И еще кормить с ложечки — за мой счет.
— Ладно, договорились, — согласился Палму. — Но если он опять начнет бредить и нести эту чепуху, тогда укол!
— При чем тут бредить! — рассердился я. — Если парень решил честно во всем признаться и облегчить свою совесть, то что в этом дурного? Но я согласен — пусть сначала отдохнет, поспит. Не такой я злодей!
И я пошел распорядиться насчет носилок и дать необходимые указания. А заодно позвонил Алпио. Тот очень кстати оказался на вечернем дежурстве. Кто ж еще дежурит в субботу! Дети его выросли и из дома разъехались, жена умерла, а сам он был на пенсии. Так что работа для него второй дом. Алпио — очень добрый старик. Может, иногда даже слишком — если требовалось, например, употребить строгость. В общем, чересчур мягкосердечный.
Вилле пришел в себя, когда его стали укладывать на носилки. Я дружески похлопал его по руке, провел ладонью по лбу.
— Ничего, парень, — подбодрил его я, — все еще образуется.
Тем или иным образом, подумал я, но вслух не сказал. И Вилле унесли. Слава Богу, в надежное место. А я занялся Арской.
— Так, теперь с вами, — обратился я к нему. — Если ты и Кайя отправитесь отсюда прямиком в Красный Крест, то я, пожалуй, отпущу вас…
Палму многозначительно кашлянул, но девица опередила его:
— С этим трусливым боровом я никуда не пойду, — сердито заявила она. — Лучше отправьте меня в тюрягу!
— Я послал снимки с отпечатками пальцев Арски в дорожно-транспортную группу, согласно правилам, — доложил Палму. — Сотрудничество — ведь вы нас к этому постоянно призываете.
Конечно, мне следовало самому сообразить, особенно когда Кайя упомянула об их поездке в Порво, но всего сразу в голове не удержишь! Наверно, стоило также обратить внимание на то, как Арска бочком, на цыпочках подбирается к двери — втянув голову в плечи и надеясь под шумок улизнуть. Благо охраны не осталось: полицейские понесли Вилле. Но далеко удрать ему не удалось — он сразу попал в объятия шефа дорожно-транспортной группы. Тот решил пожаловать лично, захватив снимок с пальчиками Арски. Значит, и ему стало любопытно. И до него молва дошла. Вряд ли иначе он торчал бы на работе в субботний вечер. У них только по понедельникам жизнь кипит. Даже чересчур.
— А я с уловом! — закричал он от порога, таща за шиворот Арску. — Эту птичку мы давно ищем. За ним восемь угонов и один наезд. Так, сколько тебе лет, коротышка?
— Девятнадцать, — пробурчал Арска.
— Спасибо! — прочувствованно сказал вошедший. — Спасибо тебе, юноша! Если уж тебе пришлось бы давать условно, значит, наше законодательство явно нуждается в исправлении. — Он помрачнел и резко тряхнул Арску: — Ты знаешь, скотина, что малышка из-за тебя на всю жизнь осталась калекой?!