Современный французский детектив
Шрифт:
— Подожди меня здесь, — сказал Марей. — Если он вырвется у меня, ты его схватишь. Если понадобится, стреляй!
Он пошел напрямик по цветнику, подобрал с земли несколько камешков и бросил их в окно Линды. Большинство сразу же упало вниз, но некоторые попали в стекло. Марей ждал со стесненной грудью. Окно вдруг отворилось, показалось светлое пятно ее лица.
— Комиссар Марей… Это вы, мадам Сорбье?
— Что случилось?
Марей узнал приглушенный голос Линды.
— Не бойтесь… Вы хорошо меня слышите?
— Да.
— Запритесь на ключ.
— Почему?
— Делайте, как я говорю… Немедленно… Я жду… Поторопитесь.
Лицо исчезло. Марей прислушался. В доме все было спокойно. Монжо не подавал признаков жизни.
— Все в порядке.
Голос Линды дрожал,
— Оставайтесь в комнате, — посоветовал Марей. — Может быть, поднимется шум, но вам нечего бояться… нечего… Только выходить я вам запрещаю.
Окно закрылось. Марей отыскал глазами Фреда, тот стоял у калитки. И вдруг лоб его покрыла испарина. На заводе, так же как в Леваллуа, кто-то следил за фасадом. «Тут нет никакой связи, — подумал Марей. — Монжо не опасен. Ведь это не он…» Марей осторожно поднялся по ступеням. Он уже протянул было руку, чтобы толкнуть полуоткрытую дверь, как вдруг внутри дома раздался сильный удар, за ним последовал второй, третий. И тут же послышался крик Линды:
— Ко мне! На помощь!
«Боже! Он вышибет дверь спальни!» Мысль эта молнией вспыхнула в его мозгу, Марей бросился вперед, но в вестибюле было так темно, что ему пришлось остановиться, чтобы сориентироваться. Дом содрогнулся от нового удара. Марей явственно слышал прерывистое дыхание мужчины, вложившего все свои силы в этот удар. Должно быть, он бил плечом, дверь долго не выдержит такого натиска. Удары следовали один за другим. Они отдавались в голове Марея, у него в груди, а он терял драгоценные секунды, шаря по стене в поисках выключателя. Наконец он его нашел. Свет залил холл, лестницу. Марей побежал по лестнице вверх. Он услышал еще два оглушительных удара, но, едва Марей очутился у поворота лестницы, наступила полная тишина. Застигнутый врасплох, Монжо, верно, обернулся, готовясь отразить атаку. Сжав кулаки, Марей взбежал на лестничную площадку второго этажа, залитую светом; не в силах сдержать своего порыва, он ткнулся в стенку. Вокруг него — закрытые двери, молчание. Он почувствовал слабость в ногах. Где же Монжо?… По одну сторону — кабинет Сорбье, спальня Линды; по другую — комната для гостей… Марей провел рукой по взмокшему лицу… Осторожно! Монжо спрятался где-нибудь здесь, в кабинете или в комнате для гостей… Марей взялся за ручку двери Линды.
— Мадам Сорбье?… Вы меня слышите?
— Да… Мне страшно… Ко мне кто-то ломился… Что случилось?
— Ничего страшного, пока не открывайте. Только когда я вам скажу.
Он подошел к двери кабинета, схватился за ручку, толкнул ногой дверь, так что она ударилась о стену. Увидел выключатель, освещенный лестничным плафоном. Включил свет. Не переступая порога, оглядел весь кабинет. Комната была пуста. Он открыл дверь комнаты для гостей. Там никого не было. Оставалось окно в конце коридора. Но оно было закрыто. Марей в три прыжка достиг его. Закрыто? Нет, только створки прикрыты, оставалась небольшая щель, в которую можно было просунуть разве что руку. Он распахнул окно, свесился вниз, увидел Фреда, неподвижно застывшего на своем посту. Впервые в жизни на какое-то мгновение Марей потерял сознание и уперся кулаками в стену. С ума он, что ли, сходит? Минуту назад человек был здесь, неистовствуя у двери Линды. У него не было времени убежать. На третий этаж? Не может быть. Марей услышал бы его шаги на лестнице. Тем не менее, он вернулся назад, поднял голову. На площадке верхнего этажа сверкала еще одна лампочка. Там тоже никого не было, совершенно никого. Сгорбившись, Марей медленно стал подниматься по навощенной до блеска лестнице, на которой разъезжались ноги. Наверху он тоже никого не обнаружит. Вдруг перед ним возник образ старой Мариетты, и он бегом преодолел последние ступени. Комната служанки была пуста, кровать тщательно застелена. Мариетты на вилле не было. Марей осмотрел бывшую комнату Монжо, чердак. Никаких следов беглеца. В полном смятении Марей снова спустился. Он тихонько постучал в дверь Линды.
— Откройте.
Дверь распахнулась. На пороге в ажурной ночной сорочке, босиком стояла Линда, она была очень бледна. Марей смущенно остановился на пороге.
— Извините меня…
Линда обогнула широкую кровать, стоявшую посредине комнаты, подошла к шкафу, достала оттуда пеньюар, поспешно натянула на себя и вернулась к комиссару. Губы ее дрожали.
— Кто-то пытался взломать мою дверь.
— Это Монжо.
— Монжо?… Вы арестовали его?
Ничего не ответив, Марей шагнул к окну, открыл его. Небо очистилось. Посреди аллеи с пистолетом в руках стоял Фред, он наблюдал за фасадом. Заметив Марея, он сделал шаг вперед.
— Вы схватили его, патрон?
Марея словно ударили.
— Ты ничего не видел?
— Ничего, — ответил Фред.
— Ты в этом уверен?
— Еще бы!
— Ладно. Стой там.
Марей обернулся. Застыв у кровати, Линда смотрела на него с нескрываемым ужасом.
— Где Мариетта? — спросил Марей. — Я осмотрел весь третий этаж. Она уехала?
— Да. Я отправила ее вперед. Вы, верно, знаете, у нас в горах небольшое шале… Старый дом, который принадлежал мужу. Завтра я собиралась уехать из Парижа… Надо уладить вопрос о наследстве. Нотариус мужа живет в Лоп-ле-Сонье.
— Поезжайте завтра, — отрезал Марей. — Но возвращайтесь как можно скорее. Здесь вас легче защитить.
— Вы думаете, что…
Марей спохватился.
— Нет… Вашей жизни ничто не угрожает. Завтра же Монжо будет арестован, но…
— Для чего он пробрался сюда?
— Это такое запутанное дело, — признался Марей. — Во всяком случае, успокойтесь. Мы с вами. Я оставлю инспектора до самого вашего отъезда. Надеюсь, что больше мне не придется беспокоить вас, мадам. Завтра утром я задам вам несколько вопросов… Поверьте, мне очень неприятно…
Он уже не чаял, как уйти. Она сама протянула ему руку. Он обрадовался, очутившись на площадке, и ничуть не удивился, когда услышал, как щелкнул ключ. Бедная женщина! Еще бы ей не запираться! Марей осмотрел первый этаж, но ничего не обнаружил. Наружная дверь кухни, расположенной в боковой части виллы, была заперта на ключ. Марей открыл ее, обогнул дом, позвал Фреда.
— Ну как, патрон?
— А вот так. Монжо скрылся.
— Не может быть.
— Конечно, не может. Но факт остается фактом: он скрылся. Пойдем осмотрим гараж.
Гараж тоже был заперт на ключ. Фред с трудом его отпер. Они включили свет, заглянули в «ДС» и даже открыли багажник, чтобы ничего не упустить.
— Ну что ж, Фред, дружище, вакансия открыта, — сказал Марей. — Я ухожу из полиции.
— Не говорите глупостей.
— У меня нет другого выхода. Теперь мне будут смеяться в лицо. Счастье еще, что мне удалось спасти мадам Сорбье. В другой раз может не повезти.
— Ну нет! Другого раза не будет.
— Как знать!
Они тщательно заперли гараж, и Марей пнул ногой гальку. Его вдруг охватила ярость.
— Посмотрим еще раз! — воскликнул он.
Но сколько они ни искали во всех комнатах, им так и не удалось обнаружить никаких следов Монжо.
— Ведь не приснилось же мне все это, Фред. Ты сам тоже слышал. Да и мадам Сорбье…
— Настолько хорошо слышал, что чуть было не прибежал вам на помощь.
— Так в чем же дело?
Два предшествующих поражения Марей пережил, не жалуясь. Но теперь это переходило всякие границы. Сорбье был убит. Пусть так. Монжо ранили. Пусть так. Но тогда хоть существовала горькая реальность, вещественное доказательство преступления: подобрали тело убитого, обнаружили раненого. А вот если живое существо из плоти и крови улетучивается, словно дым, исчезает среди четырех стен в доме, где нет никаких хитрых тайников, тут можно свихнуться. Марей не мог заставить себя уйти с виллы, и гнев его обернулся отчаянием. С того момента, как он услышал последний удар в дверь, и до того мгновения, когда он увидел пустую площадку, прошло не больше пяти секунд. В этом он был абсолютно уверен. Это был непреложный факт. А за пять секунд Монжо не мог даже успеть спрятаться в одной из пустых комнат второго этажа. Причем другого выхода оттуда не. было. Здесь кабинет, комната для гостей и запертая спальня Линды; там — приоткрытое окно, у которого стоял Фред. Пять секунд! Не четырнадцать, как на заводе. И не пятнадцать — двадцать, как в доме Монжо. Тут уж речь шла о полном исчезновении, можно сказать о расщеплении на месте.