Современный французский детективный роман
Шрифт:
— Не знаете, как была одета ваша жена?
— Да не знаю… Обычно она носит синий костюм, но иногда надевает еще пальто с меховой Отделкой.
— Могли бы узнать поточнее!..
Служащий снял фуражку, почесал затылок, снова ее надел.
— Никого, кроме утопленницы с моста Берси, у меня нет…
— А… все-таки нашли…
— Об этом писали все позавчерашние газеты. Вы что, газет не читаете?
Равинелю казалось, что второй у батареи не спускает с него глаз.
— Подождите минутку… — сказал чиновник.
Он встал и исчез в проеме двери, к которой были прибиты две вешалки. Равинель вконец растерялся и не смел пошевелиться. Толстяк у батареи по-прежнему внимательно разглядывал его. В этом Равинель был уверен. Время от времени поскрипывали ботинки. Затянувшееся ожидание становилось невыносимым. Равинелю мерещились целые штабеля трупов на полках. Противный тип в фуражке, должно быть, расхаживает перед этими полками, как эконом, отыскивающий бутылку «О-бриона» урожая 1939 года или искристое шампанское. Наконец дверь распахнулась.
— Не угодно ли пройти?
Миновав коридор, они вошли в зал, перегороженный пополам громадным стеклом. Стены и потолок были выкрашены эмалевой краской, пол выложен кафельными плитками. Малейший звук отдавался в зале гулким эхом. С плафона падал скудный свет, заполнявший зал тусклыми отсветами. Все это напоминало рыбный рынок в конце дня. Равинеля так и подмывало поискать взглядом обрывки водорослей и кусочки льда на земле… Но тут он увидел сторожа, толкающего тележку.
— Подойдите ближе. Не бойтесь.
Равинель оперся о стекло. Тело на тележке медленно ползло в его сторону, и ему почудилось, будто он видит появляющуюся из ванны Мирей с прилипшими ко лбу волосами в мокром платье, плотно облегающем фигуру. Он подавил странную икоту. И широко раскинув руки, прижался к стеклу. От его дыхания стеклянная перегородка запотела.
— Ну! — весело воскликнул служащий.
Нет, не Мирей! И это еще ужаснее.
— Ну что?
— Не она…
Служащий махнул рукой, и тележка исчезла. Равинель вытер выступивший на лице пот.
— В первый раз такая картинка малость впечатляет, — ухмыльнулся служащий. — Но ведь это не ваша жена!
Он увел Равинеля в комнату и снова уселся за стол.
— Сожалею, как говорится. Если у нас будет что-нибудь новенькое, вас известят. Ваш адрес?
— «Веселый уголок» в Ангиане.
Перо скрипело. Второй чиновник по-прежнему неподвижно стоял у батареи.
— На вашем месте я предупредил бы начальника полиции.
— Благодарю вас, — пробормотал Равинель.
— О, не за что.
И он очутился за улице. Ноги подкашивались. В ушах звенело. По-прежнему стоял густой туман, но теперь его пронизывал красноватый свет, и он напоминал какую-то ткань вроде муслина. Равинель решил добраться до ближайшего метро. Сообразив, куда идти, он наугад перешел улицу. На улице ни единой машины. Звуки как бы блуждали в тишине и уже искаженными доходили до слуха. Иные летели откуда-то издалека; другие замирали рядом. И Равинелю казалось, будто он шагает в толпе невидимок, участвуя в таинственных и торжественных похоронах. То там, то сям неярко, словно ночники, затененные сероватым, развевающимся крепом, поблескивали фонари. В морге Мирей не оказалось. Что скажет Люсьен? И страховая компания? Надо ли их оповестить? Задыхаясь, Равинель остановился. И тут он услыхал рядом с собой скрип ботинок. Он кашлянул. Скрип прекратился. Где этот человек? Справа? Слева? Равинель двинулся дальше. Скрип возобновился. Ха… Ну и ловкачи! Как это они сумели затащить его в морг! Но вот… кто же знал… Приостановившись, Равинель быстро оглянулся и заметил позади силуэт, мелькнувший, но тут же растворившийся в вате. Наверное, вход в метро где-то рядом, в нескольких метрах. Равинель побежал. На ходу он замечал другие силуэты, видел незнакомые лица, будто вылепленные прямо из этого мерзопакостного тумана. Лица мгновенно изменялись, теряли форму, плавились, как воск. Поскрипывание ботинок по-прежнему доносилось до его слуха. Может, человек хочет его убить? Нож, блеснувший в тумане, острая, небывалая боль… Но за что? За что? У Равинеля нет врагов… кроме Мирей! Но разве Мирей могла стать его врагом? Нет, не то…
Метро. Недавние невидимки вдруг снова превращались в людей. Сверкая тысячами капель на пальто, волосах, ресницах, мужчины и женщины вновь обретали обычный облик. Равинель решил подождать преследователя у входа. Он увидел на верхней ступеньке ботинки незнакомца, пальто с оттопыренными карманами. Равинель вышел на платформу. Тот пошел следом. Может, это он похитил труп, а теперь собирается диктовать условия?
Равинель сел в головной вагон и заметил, что потрепанное пальто проскользнуло в следующий вагон. Рядом с Равинелем сидел полицейский и читал спортивную газету. Вот бы дернуть его за рукав и сказать; «Меня преследуют. Мне грозит опасность». Но полицейский скорее всего только удивится…
Ну, а если его слова примут всерьез и потребуют объяснений? Нет. Тут ничего не поделаешь, ничего.
Станции с гигантскими рекламными щитами убегали на поворотах одна за другой. Равинеля прижимало к полицейскому, преспокойно рассматривавшему траекторию полета прыгуна с шестом. Может, оторваться от преследователя? Тут нужны усилия, хитрость, ловкость. Лучше выждать. Да и стоит ли жизнь того, чтобы защищать ее с таким ожесточением?
Равинель сошел на Северном вокзале. Он, не оборачиваясь, знал, что тот, из морга, идет за ним. Едва поредела толпа, как назойливый скрип возобновился. «От этого скрипа можно сойти с ума!» — подумал Равинель. Он подошел к кассе, купил билет до Ангиана. Незнакомец вслед за ним тоже попросил билет до Ангиана, в один конец. На вокзальных часах было пять минут одиннадцатого. Равинель стал искать вагон посвободней. Тогда незнакомцу придется открыться, выложить карты.
Равинель уселся и, как бы занимая для кого-то место, положил рядом на скамейку газету. Появился незнакомец и спросил:
— Разрешите?
— Я вас ждал, — сказал Равинель.
Отодвинув газету, мужчина грузно опустился на скамейку.
— Дезире Мерлен, — представился он. — Инспектор полиции в отставке.
— В отставке?! — не удержался Равинель. Час от часу не легче! Он ничего не мог понять.
— Да, — кивнул Мерлен. — Извините, что я вас преследовал.
У него живые, светло-голубые глаза, не вяжущиеся с отекшим лицом. Цепочка от часов поперек жилета. Толстые ляжки. Все это придает вид добродушия, доброжелательства. Оглядевшись по сторонам, Мерлен наклонился к Равинелю:
— Совершенно случайно я услышал ваш разговор в морге и подумал, что мог бы вам быть полезен. У меня много свободного времени и двадцатипятилетний стаж. Наконец, у меня на памяти десятки подобных случаев. Жена исчезает, муж считает, что она отдала богу душу, а потом, в один прекрасный день… Поверьте, уважаемый, часто лучше бывает выждать, прежде чем заваривать кашу.
Поезд тронулся и медленно побежал среди унылого, серого тумана, кое-где подсвеченного белыми пятнами.
Мерлен дотронулся До колена Равинеля и доверительно продолжал: