Современный индийский рассказ
Шрифт:
Доктор велел сгорающему от любопытства Лалуне лечь на спину на столе и склонился со стетоскопом над пыльным с дороги мальчиком. Он приподнимал его иссохшие ноги, крутил суставы, щипал, мял и колол пальцы и наблюдал за реакцией Лалуны, то и дело спрашивая, чувствует ли мальчик хоть что-то, когда его ноги мнут, колют и растирают.
– У него с самого рождения такие ноги?
И без того растерявшаяся от происходящего, Сукхан Бхауджи так смутилась, когда доктор обратился к ней, что не смогла ответить. Она всегда закрывала лицо и никогда в жизни не разговаривала с незнакомым мужчиной. Если бы и решилась, то только с кем-то из родственников.
Доктор понял, как сильно смущена женщина. Вкрадчивым голосом он подбодрил ее:
– Если ты будешь стесняться, я ничего не пойму, и мы не сможем начать лечение. Никто, кроме тебя, не сможет мне рассказать все как есть.
Эти слова услышал Раджау-кака. Прямо со своего места, повернувшись в сторону женщины, он громко и строго проговорил:
– Почему ты мешаешь доктору работать? Ты должна рассказать ему все, о чем он спрашивает.
Доктор повторил свой вопрос:
– Он не чувствует ног с самого рождения?
Сукхан Бхауджи хватило духу лишь помотать головой в ответ.
Поняв ее ответ, доктор задал следующий вопрос:
– Откуда ты знаешь, что раньше с его ногами было все в порядке?
– Он по двору бегал, – выговорила она уже вполне твердо, хотя совладать с чувствами так и не смогла. У нее перед глазами стоял Лалуна, такой, каким он был много лет назад, – невероятно красивый малыш с точкой на лбу, охраняющей его от сглаза.
– И когда ты поняла, что у него отказали ноги?
Стараясь обуздать волнение, сдавленным голосом она рассказала, как однажды Лалуна остановился, упал на живот и больше не смог двигаться. С тех пор она втирала ему в ноги все существующие на свете масла, горькие и нет, но чувствительность к его омертвевшим ногам больше не возвращалась.
– Это полиомиелит, – задумчиво сообщил доктор подошедшему к ним господину Сумеру Сингху свой диагноз. – Помочь ему сейчас не в моих силах. Он не получил своевременного лечения, а теперь уже поздно. Если бы он сломал ноги, или даже их оторвало, можно было бы что-то сделать. Мы могли бы поставить протезы. Но тут… Тут только одно – костыли или инвалидная коляска. Я отправлю бабу Джагдамбе запрос на коляску.
– Я завтра утром сам увижу бабу Джагдамбу в региональном офисе, послезавтра из Дели приезжает глава нашей партии, нам нужно обсудить партийную структуру. Поговорю с ним. Сколько деревень вы охватили?
– Из ваших – от Дханухи Кхеры до Бары. Калек очень много, особенно детей. Это бич вашего региона, очень многие дети имеют осложнения после полиомиелита.
Сумер Сингх выглядел озабоченным:
– Вы абсолютно правы. Из-за своей безграмотности люди верят во всякую чушь, суеверия. Ладно бы медицина была недоступна, так нет, просто они не верят, что прививка поможет. Давайте перекусим и поедем прямо в Бхаратпур.
– Перекусим у бабу Васудева. Хорошо бы успеть до вечера осмотреть всех в оставшихся трех деревнях.
Выходя из дома Сумера Сингха, доктор увидел ковыляющего на подпорках Лалуну. Это было печальное зрелище. Он повернулся к Сукхан Бхауджи:
– Вы не переживайте. Вот увидите, ваш сын скоро будет передвигаться так же свободно, как и другие дети. Ноги мы ему вылечить не в силах… Но это не повод для отчаяния. Я отправлю запрос бабу Джагдамбе, он лично подарит ему коляску на колесах.
Он подошел к испуганному Лалуне и ободряюще похлопал его по плечу:
– У тебя есть две руки. Они будут делать то, чего не могут ноги. Смотри, следи за здоровьем, парень.
Слова доктора воодушевили Сукхан Бхауджи, в сердце вновь затеплилась надежда. В ее воображении бабу Джаг-дамба, которого она никогда не видела, представал чудотворцем, праведником, практически божеством, при мысли о котором на глаза женщины наворачивались слезы восхищения. Доктор правильно сказал Лалуне следить за здоровьем. Чтобы поддерживать здоровье сына, она даже завела козу. Но получается по-разному. Порой, привлеченная перспективой заработать четыре пайсы, она створаживает предназначенное для Лалуны молоко на продажу. Больше
По дороге домой женщина поняла, что новость о том, что ее Лалуне скоро помогут, разнеслась по деревне так же быстро, как распространяется весть о приезде бродячих артистов, и вызвала большой ажиотаж. Люди говорили ей:
– Четырнадцать лет прошло, а вот оно как, конец твоим страданиям пришел. Правду говорят: бабу Бхоле, наш Господь, милостив к матерям.
Сукхан Бхауджи только успевала смахивать слезы и вновь и вновь возносить хвалу великодушию господина Сумера Сингха и благодарить бабу Джагдамбу. Все были с ней согласны, ведь был же в тяжелые времена бабу Ганди. Он и страждущим помогал, и к свободе страну привел. А еще был бабу Виноба, тот в одной набедренной повязке ходил из деревни в деревню и помогал обездоленным. Похоже, этот бабу Джагдамба тоже из таких – не человек, божество в человеческом теле воплотившееся. А кто еще раны беднякам залечит?
– Это все наш господин Сумер Сингх, вот у кого душа за нас болит. А пандит Бхуванешвар, староста деревенский, только и делает, что благами от своей должности наслаждается. Ему до бедняков аккурат до выборов дело было. А теперь, эх… Если для народа что-то в деревне делается, это все заслуга господина Сумера Сингха.
Женщина из регионального представительства партии Конгресса с большим трудом уговорила смущенную Сукхан Бхауджи сесть на стул, и то только в самом конце площадки, в последних рядах. Отсюда до празднично украшенного цветочными гирляндами помоста было метров 15–20. Хорошо еще, что здесь были другие женщины – головы их были непокрыты, а на груди красовались приколотые бейджики. Они приехали из Лакхнау или, как называли этот город в их деревне, Накхлау. Увидев их, Сукхан Бхауджи более-менее успокоилась. Она не могла вспомнить, сидела ли она когда-нибудь на чем-то выше скамеечки для ног или плетеной из циновок кушетки. К тому же сидеть хоть на чем-то она позволяла себе только среди равных, таких же, как она. А в господских домах, у тхакуров и пандитов, она уже ощущала себя царицей на троне, если удавалось присесть на голую землю.
Из-под натянутого на голову конца сари Сукхан Бхауджи восторженно рассматривала помост, где на расставленных с правой стороны стульях рассадили калек. Она думала о бабу Джагдамбе. Его называют слугой народа. Защитником обездоленных. В правительстве Гупты, том самом, что больше других пеклось о нуждах народа, он занимал пост министра здравоохранения штата. А на последних выборах удача им изменила. Те голоса, что партия Конгресса много лет получала по праву, ушли к Народной партии, да еще к такому кандидату, как развратник Гаядин, он с перевесом в 700 голосов выиграл. Чтобы у такого человека такой прохвост выиграл! Не иначе молодчики с дубинками пришли и урны подменили! И конечно, свою роль в этом деле сыграло то, что в комиссии и секретарь, и председатель из той же общины, что и Гаядин. Сам-то по себе он бесхарактерный, да к тому же и развратник. Его же прямо за руку поймали в Бхусоре, когда он развлекался с Сукхни, дочерью Шивлала. Ее брат их тогда в канаву рыбным ножом загнал. Да и в тюрьму его отправляли в Бхартипуре, подозревали в грабеже в доме господина Шивбали Сингха. И чтоб такой человек честно победил у бабу Джагдамбы на выборах?! Быть не может! Говорят, он и в Законодательном собрании за все три года не больше трех раз показывался. А народу он вот как служит: всем своим друзьям и родственникам важные посты раздал, кабаков наоткрывал, разрешения на торговлю алкоголем направо и налево раздает, ну несколько дорог обычным гравием посыпать велел. В деревне Дханухи Кхеда Гаядин обещал построить большой роддом на тридцать коек, с оборудованием, с детским отделением – и что, до сих пор даже фундамента нет. А когда его партия больше не будет у власти, так все его обещания простым пшиком станут. Говорят, что бабу Джагдамба, чьего приезда все в деревне сейчас ждут, помогает беднякам сам, а не берет деньги на это у правительства. Это он из собственного кошелька оплачивает швейные машинки, костыли и инвалидные кресла, которые раздает калекам. Вот кто всего себя служению страждущим посвятил…