Современный румынский детектив
Шрифт:
Как только он повернулся, Димок ударил его ногой по почкам. Поэт рухнул как подкошенный. Димок набросился на него и стал срывать гипс.
Беглый ужаснулся:
— Что ты делаешь?
— Лупи шары, дура!
— Ты с ума сошел! Искалечишь человека!
Димок поднялся с гипсовой оболочкой в руке и показал на загорелую ногу Стаматиу:
— Никакой он не калека! Надевает гипс, чтобы усыпить бдительность фараонов, а ночью по хатам шарит.
Силе глазам своим не
— Как это ты пронюхал, братец? Вор горделиво покуривал.
— Сразу чувствуется школа Таке Крика! — сказал" поэт" с улыбкой. — Лопни мои глаза, если ты не Митря Челнок, он же Димок!
— Все может быть… — Вор посмотрел на него долгим взглядом и вдруг взорвался: — Закусь!
— Долго же ты припоминал!
— Закусь, родненький!
Они, смеясь, пожали друг другу руки. Димок потрогал шрам на щеке:
— Вот кто меня пописал, дя Силе, в потасовке в" Ромео"! Я тебе сказывал…
Закусь хлопнул в ладоши:
— А я-то фазан! Нашел кого грабить! Димок, дорогой, сколько же мы лет не виделись?
— Лет двадцать пять…
— Целая жизнь человеческая… Последний раз пили вместе у Попа и Бунеску. Тогда ты стоял на стреме у Жоры Косточки. Где он теперь?
— Опутала его маруха из Милитарь. В семена пошел. Мина — дора такая, дочь Вангелату, да ты ее, наверно, знаешь!
— Году в пятидесятом с ней путался…
— Я повстречал ее батю нынешней зимой. Его смерть забыла, еле на ногах держится.
— Вангелату, гроза лотошников…
— Еще одного списали…
Это был пир воспоминаний, один за другим они разжигали давно угасшие костры. Беглый уселся на краешек кровати, он все еще не мог прийти в себя после истории с гипсом, Димок болтал без умолку:
— Ну а ты как?
— Четырнадцать календарей отсидел после дела в" Гранде". Потом прижился в Констанце. Другой народ, не грабят, как в наше время…
— Петь, я погляжу, выучился как культурный…
— Рот квартплаты не просит. Здесь все сливки ворья работают, каждый со своим номером. — Он улыбнулся: — Слышал я, ты скооперировался с братьями Зуграву.
Димок отмахнулся:
— Скажи лучше, они меня обработали, из-за них и влип.
— А разве они не приказали долго жить?
— Ну и что? — Он сделал вид, что вспомнил о Профессоре: — Ученик дуралея Силе Драгу, он же Беглый.
— Вор?
— Первоклассный! Грабил с заборов яблоки в Крестах… — Он рассмеялся: — Фазан фазаном, ученый человек. Мы смылись вдвоем, и он остался у меня на руках.
Закусь посмотрел ему в глаза:
— Материал хороший, а если к тому же речист…
— Профессор!
— Может, из него что и получится. Ныне же поют другие песни. Пером работает?
— На кой оно при такой будке? А кузов! Пощупай. Ну-ка, повернись, дура.
Беглому казалось, будто его продают на аукционе. Он улыбнулся:
— Наш общий друг Димок шутит, уверяю вас…
— А что делается, когда он запустит кувалды! В потасовке в Чишмиджиу четырнадцать официантов положил, слово чести!
— Ври, да не завирайся, Митря!
— Ну, десять-то было?
— Я же не один дрался.
— Жаль, Закусь, что ты не видел нашу работу, — добавил вор, смеясь. — Больниц не хватило…
Стаматиу достал пачку американских сигарет и предложил беглецам.
— Фараоны прочесывают квартал, ребята.
— Только ли квартал… — вздохнул Челнок.
— Что вы собираетесь делать? Вор пожал плечами:
— Выбор-то невелик. Пока суд да дело, надо вывернуться.
— Как? — То-то, как?
— Тяжело, Димок, — сказал Закусь, качая головой. — Чертовски тяжело. Выйдете — зацепят! — Он задумчиво перевел взгляд с одного на другого. — Оставайтесь у меня!
Стаматиу отодвинул шкаф. За ним была ниша дверного проема, где можно было встать обоим.
— В случае чего притаитесь здесь. Я пущу в ход демагогию…
— А старая?
— Мама в Бухаресте у родичей. Глаза Беглого сверкнули.
— Спасибо вам, господин Стаматиу, хороший вы человек.
— Я свой, господин профессор, знаю, что такое попасть в беду.
Хозяин принес колбасу и бутылку водки. Беглый курил, слушая воспоминания воров.
— Ты был зверем, Димок, ничего не прощал.
— Прощают одни дураки, братец.
— Мешочка запорол только за то, что он взглянул на Сафту — цыганку.
— Любил я ее, Закусь.
— Знаю, дружок, знаю.
Они замерли. Раздался долгий, настойчивый звонок. Стаматиу приложил палец к губам, отодвинул шкаф, и беглецы нырнули в тайник.
Послышалась негромкая речь, затем приближающиеся шаги. Беглецы испуганно переглянулись. И вдруг загремел голос Закуся:
— Митря Челнок, помнишь сестру мою Анку? Ты растлил ее, когда ей было всего двенадцать! — Он глубоко, с трудом задышал и добавил: — О вас я сожалею, Профессор.
Другой, хриплый, голос резко произнес:
— Именем закона…
Глава ХVIII РИСК
— Джо Стрикленд из Нью — Йорка, вы приговорены к смертной казни на электрическом стуле. — Давайте не будем! — разразился смехом Джо Стрикленд.