Современный венгерский детектив
Шрифт:
— Может, мне следовало бы съездить в Венгрию?
— Пока нет. И так достаточно ясно, что там произошел провал. Хубер стал предателем. Ликвидировать его не удалось. Видимо, и люди, направленные нами для проведения этой акции, провалились. Я думаю, что наша агентурная сеть в Венгрии, которая, надо сказать, неплохо организована, понесла существенный урон… Отправляйтесь домой, Хельга, и отдохните. Если не возражаете, мы с вами как-нибудь в один из вечеров встретимся и продолжим разговор.
Оставшись один, Браун уселся поудобнее в кресло и задумался. Из головы у него не выходил Хубер. Недаром ему никогда не нравился этот старый интриган. Нужно признать, что Хубер был, пожалуй, единственным человеком, с которым он всегда чувствовал себя как-то неуверенно. Он не мог подобрать ключа ни к его мыслям, ни к душе. А ему очень хотелось бы знать, о чем думает Хубер, какие планы вынашивает. Нет, они никогда не спорили. На вопросы Брауна Хубер всегда отвечал корректно и обстоятельно. Если с чем-то не соглашался, тоже делал это всегда вежливо и деликатно, неизменно добавляя: «Вы — мой шеф, ваше право решать».
Браун включил селектор и попросил, чтобы к нему пригласили Шлайсига.
Первое августа пришлось на пятницу. В этот день Оскар Шалго праздновал день рождения. Нельзя сказать, чтобы он прошел удачно: утром они вернулись с Фельмери из Балатонфюреда смертельно усталые и тотчас же завалились спать. Проснулись только во второй половине дня. Шалго отказался от обеда и спустился в сад прогуляться, зато Фельмери поел с аппетитом. Многое для Шалго уже было ясно, но, к сожалению, по-прежнему не было достаточных улик, способных подтвердить правильность его версии. «Нужно создать такую ситуацию, — думал он, — при которой преступник разоблачит себя сам». Шалго прогуливался вдоль проволочной сетки, отделявшей их сад от виллы профессора Табори. От его взгляда не ускользнуло, что Казмер и профессор Табори спустились к берегу. Потом он заметил Бланку и Хубера. Они сидели под ореховым деревом: Бланка в качалке, а Хубер в плетеном садовом кресле. Ах, как много он дал бы, чтобы узнать, о чем они сейчас говорили. Шалго заметил также, что ворота гаража открыты. Отставной детектив осторожно открыл калитку в сад Табори и спокойно проследовал к гаражу. А спустя полчаса Шалго уже сидел на своей тенистой веранде и с превеликим удовольствием закусывал. Он допивал какао, когда прибыл майор Балинт. Лиза тотчас же усадила и его за стол. Впрочем, майор Балинт не заставил себя упрашивать и с завидным аппетитом принялся за еду.
— Миклош, — сказала Лиза. — У Оскара сегодня день рождения. По этому случаю он хотел бы вместо подарка получить от тебя ответ на некоторые мучающие его вопросы.
Майор Балинт вытянулся в кресле, закурил и с видом хорошо информированного человека чуточку свысока посмотрел на Шалго.
— Какие же проблемы не дают покоя нашему новорожденному? — спросил он. — Сегодня я в благодушном настроении и готов ответить на любой вопрос.
— Лизанька, поскорее неси доску и мел и внимательно записывай все ответы новоявленного оракула Миклоша… Неплохо было бы пригласить и Фельмери. И куда девался этот мальчишка?
— Сказал, что пойдет окунуться.
— Ладно, Оскар, не будем отвлекаться! Задавайте ваши вопросы.
— И то правильно, — отозвался Шалго. — Итак, вопрос первый, кто убийца Меннеля?
— Эрих Фокс, коллекционер из Мюнхена.
— Доказательства?
— Отпечатки пальцев и следы обуви, — уверенно ответил майор Балинт. — Я только что получил сообщение из криминалистической лаборатории в Веспреме. Человек, оставивший след в гараже, носит обувь сорок второго размера на резиновой подошве, слегка прихрамывает и страдает плоскостопием.
— Скажи, Миклош, — перебил его Шалго. — А вдруг это твой след?
— Зря только время теряем, — раздосадованно буркнул майор Балинт. — С вами невозможно говорить серьезно.
— Ладно, ты не кипятись. Твое предположение интересно, хотя лично мне оно не очень нравится. Интересно прежде всего тем, что дает возможность закрыть дело. Убийца — господин Фокс. Он убежал на Запад. Правда, найденные отпечатки пальцев нам не удалось сличить, но, разумеется, они могли принадлежать только ему. Зато в наши руки попали двенадцать агентов, два наемных убийцы, один специалист по изготовлению пуговиц, он же неудавшийся врач-гинеколог, и одна любвеобильная девица. С точки зрения выполнения производственного плана это неплохой результат. — В голосе Шалго звучала явная издевка. — Но с другой точки зрения это плохо: совесть моя неспокойна. — Шалго закурил сигару и пустил кольцо дыма. — Ты помнишь, Миклош, мы ведь вместе с тобой осматривали в Веспреме машину Меннеля? Тогда я нашел объяснение, зачем нужен сигнальный диск, который показывает не только рабочую готовность рации, но и то, что аппаратура побывала в чужих руках, если это, разумеется, произошло. Далее. Меннель, как ты утверждаешь, нашел драгоценности. Но меня интересует, где они все-таки были спрятаны? И до тех пор, пока ты не сможешь сказать этого, я буду искать настоящего убийцу.
Майор Балинт взглянул на часы.
— Ровно через час я докажу вам, что Фокс и есть настоящий убийца, — произнес он решительным тоном.
— С нетерпением буду ждать этого часа, — отозвался Шалго.
Зазвонил телефон. Лиза пошла в комнату, и слышно было, как она с кем-то оживленно разговаривает. Потом она позвала:
— Оскар, это тебя! Эрне.
Шалго подошел к аппарату и взял трубку.
— Алло, привет, Эрне.
— Балинт у вас? — спросил на другом конце провода Кара.
— К сожалению, да. Он съел весь мой праздничный кекс с изюмом.
— Передай ему трубку.
Майор Балинт в течение двух-трех минут внимательно выслушивал указания шефа, сопровождая их короткими «да» и «понятно», после чего снова подозвал к телефону Шалго.
— Ну, великий рыбак, — весело проговорил полковник Кара, — теперь твой черед. Я сказал Балинту обо всем. «Сбор урожая» идет хорошо.
— Ну и как? Отборное зерно?
— Весьма! Есть очень даже полновесные экземпляры. Хубер, пожалуй, заслуживает награды.
— Ну что ж, нацепите ему орден, — зло сказал Шалго.
— Ладно, ты не кипятись, старик. Наверное, это еще не вся агентура «Ганзы». Но есть у меня и для тебя кое-что интересное: мы тут разыскали бывшую надзирательницу веспремского приюта — Анну Талабери. Сейчас она уже не молода, на пенсии, но память у нее, к счастью, еще вполне хорошая. Она припомнила Казмера Табори и вот что рассказала о нем: осенью сорок четвертого года в приюте появился хорошо одетый мужчина и заявил, что кто-то оставил возле калитки его дома корзину с ребенком. Мужчина проживал в Балатонфюреде, на улице Казмер. Поэтому и в приюте мальчонке-подкидышу дали имя Казмер Фюреди. По заключению врача ребенку было тогда около полутора-двух месяцев.
— А что рассказала эта немолодая дама с хорошей памятью об усыновлении мальчика? — перебил полковника Шалго.
— Она говорит, что еще шла война, когда в конце апреля сорок пятого года в приют пришла некая Бланка Табори и сказала, что хотела бы усыновить маленького мальчика. В приюте тогда было десять — двенадцать мальчишек. Бланке Табори показали их, и она выбрала себе Казмера Фюреди.
— И это все? — спросил Шалго.
— Как, тебе недостаточно этого? По-моему, события стремительно развиваются.