Современный венгерский детектив

Беркеши Андраш

— Она бывала у вас после того, как переехала на другую квартиру?

— Нет. Не была ни разу. По крайней мере, я об этом не знаю.

Еще звучали ее слова, а Келемену почудился вон сирены милицейской машины, мчавшейся на бешеной скорости. Нетерпеливо теснились вопросы, и Келемен уже знал, каким голосом надо их задавать — резким и прозрачным, по-военному суховатым, но доброжелательным. Взвизгнув тормозами, милицейская машина остановилась, Келемен выпрыгнул из нее и спокойно и решительно рассеял скопившуюся толпу зевак.

Частная беседа.

Не допрос. Нельзя. Очень хочется, но нельзя. Профессиональное рвение и человеческое любопытство, в этом единстве — вся-красота его профессии. А если этого нет — все к черту. И все же нельзя.

Он не мог посмотреть на свои часы. Это было бы невежливо. Она сидела, скрестив руки. Левый рукав школьного халата был засучен — ее часы показывали десять минут восьмого.

Они молчали. Келемен нащупал свой пульс, стал считать. Девушка слегка смутилась, сделала движение, чтобы встать, но Келемен кивком остановил ее.

— Еще один, последний вопрос, Вильма. Не обижайтесь на мою назойливость…

— Что вы… Это я должна…

— Какие сигареты курил ваш отец?

— «Кошут».

— А Эдит Чаус?

— Когда она жила в нашем доме, курила «Симфонию». А сейчас не знаю.

— Спасибо, Вильма. Больше вопросов сегодня не будет. Да и те, что были, я задавал неофициально. Если что-либо придет в голову, я попрошу Андриша передать вам. Кстати, открытку я тоже разгадал.

Он не мог удержаться от того, чтобы не похвалиться.

— Да? Правда, ведь, нетрудно было? Математическим способом это можно сделать за десять минут. Мы уже пробовали в кружке.

— Конечно, нетрудно. Детская забава.

И все же Бела Келемен был немного огорчен.

5

— Берци?

— Да.

— Хамдулиллах!

— Хамдулиллах! Как дела. Бела? Что нового?

— Новостей много.

— Я так и думал. Как ты себя чувствуешь?

— Гриппую. А вообще говоря, ничего.

— Как Манци?

— Спасибо. Хорошо. А вы как?

— Мы тоже ничего. Скажи, у тебя что-нибудь важное, а то я уже почти за порогом. Мы идем в кино.

— Жаль, Берци, но на киножурнал ты опоздаешь. Телеграфирую: в одном магазине на Бульварном кольцо работает девушка по фамилии Чаус, Эдит Чаус. Первый вопрос: в каком магазине? Второй: как фамилия заведующего магазином? Третий: я какую смолу работает девушка? Если еще удастся узнать ее домашний адрес, было бы очень здорово. Это уже четвертый вопрос.

— До завтра отложить нельзя?

— Нет.

— Черт бы ее побрал, эту девицу!

— Меня уже побрал. У меня грипп. И температура. И бюллетень.

— Ну, хорошо. Если будешь дома, через полчаса тебе позвонит Кулин или Геренчер. И обо всем доложит. С ней что-нибудь случилось?

— Не знаю. Возможно. Но определенного я ничего не знаю.

— Я что-то припоминаю. Кажется, она работает в шестом районе. Красивая черненькая девушка. Четвертого апреля прошлого года она получила денежную премию, двести форинтов. Но я в этом не уверен. Возможно, ее фамилия Таус. Сейчас проверю. Хамдулиллах.

— Хамдулиллах. Спасибо, Берци.

— Не за что. До свиданья.

Корабль приятно качает, Келемен кладет телефонную трубку, затем снова поднимает ее, набирает номер. Над морем сияет солнце. Утро. Через полчаса они бросят якорь в Оране. Он стоит рядом с Берци, облокотившись на борт, и любуется утопающим в солнечных лучах городом. Путевку на трехнедельное путешествие по Средиземному морю, супруги Берци купили за собственные деньги, а он получил ее в качестве премии. Здесь, на судне ГДР, и завязалась их дружба, здесь они впервые услышали это арабское приветствие и взяли его на вооружение. С тех пор прошло четыре года. В апреле будет четыре года. Берци хороший шахматист. Беле еще ни разу не удалось обыграть его. И это немного раздражает Келемена, убежденного в том, что работник, занимающийся уголовными делами, должен играть в шахматы лучше всех. Ведь шахматы — это гимнастика ума. Они требуют комбинационного мышления. А разве это не нужно для руководителя торговой сети?

— Прошу товарища Раудера.

— Его нет, товарищ Келемен. Он только что ушел домой.

— А Еромош?

— Здесь. Передаю трубку.

Это был Шомфаи. Хороший парень. Оканчивает вечерний университет. Занимается историей Венгрии. Способный следователь.

— Еромош слушает.

— Здравствуй, Тиби. Я хотел только спросить, нет ли чего-нибудь новенького по делу Хуньора.

— Особенного — ничего. Послал Шенгеллера посмотреть на Эдит Чаус. Она работает в продмаге. Понимаешь, эта девушка, по-видимому, и послала открытку Хуньору.

Келемен на мгновение теряет дар речи. Он и не подозревал, что его сотрудники могут действовать тан оперативно. Это немного задевает его за живое. И все-таки здорово. Поделом ему. Разыгрывает тут, в постели, великого детектива. С пустой башкой, пустой, как бочка. И с насморком. И с температурой.

— Как вам удалось ее разыскать?

— Случайно. Когда мы отправились на квартиру Хуньора, чтобы поговорить с его женой, Шомфаи заглянул к управдому и полистал домовую книгу. У него хорошая память на имена. Вот он и запомнил, что на одном этаже с Хуньором проживал Липот Чаус и Эдит Чаус. Это была единственная Эдит, упоминавшаяся до сих пор в деле. Он сел в машину и снова поехал к управдому. От него и узнал ее адрес и место прежней работы. Старый Чаус уже умер.

— Это был дядя девушки.

— А ты как узнал?

— Случайно. Дочь Хуньора учится вместе с моим сыном. Она уже была у меня. Вы с женой Хуньора еще не говорили?

— Об этом — нет. По-моему, Женгеллер сначала должен присмотреться к магазину.

— Правильно. Жену Хуньора пока не трогайте. И Вильму тоже.

— Дочь Хуньора?

— Да. А за Эдит, мне кажется, стоило бы понаблюдать. Недурно было бы узнать, где она бывает, с кем встречается, чем интересуется.