Совсем не нужно исчезать
Шрифт:
– Готовность номер один. Соблюдайте осторожность. Ар-Ди тяжело ранена преступником. Повторяю: ножевые ранения нанесены прес…
Что?!
Ар-Ди только неделю как на этой работе. Она о ней мечтала, она же и в нашем мире была полицейской, потом охранницей. Именно она учила меня, как налаживать эти самые устройства слежения. Ар-Ди ранена?
Мои силы удесятеряются. Я бросаюсь на грабителя. Валю его на асфальт. Прыгаю ему на грудь, как животное. Ударяю его головой о землю, раз, другой. Молочу по лицу. В его глазах такое изумление,
Вот и Наши. Двое оттаскивают меня, двое хватают порядком помятого преступника, ставят на ноги, защелкивают наручники. С ними Местный, и именно он с выражением лица «как мне все опротивело» спрашивает меня:
– Вы зачитали ему права?
– Я ему сейчас права Ар-Ди зачитаю! – ору я. – Ар-Ди имеет право на жизнь! И вернуться домой!
Двое Наших – я их уже встречала на какой-то операции, но мы не знакомы – хватают меня и буквально уносят на руках. Запихивают в машину.
– Подальше от бюрократов, – подмигивает тот, что старше. Я утираю слезы и кровь с лица. Как там Ира? Доставили ее в местный госпиталь – или сейчас к ней еще только едет «скорая», петляет по дорогам нашего мира?
– Эн-Си, это Альфа. Ваша миссия выполнена. Отключайтесь.
– Спасибо, – говорю я. Как будто она меня слышит.
Отключаюсь…
– …не заботит, что происходит с мужем и дочерью! И это называется мать?
Муж стоит прямо передо мной и жестикулирует. И кричит.
Я подскакиваю вверх со стула, захлопываю ноут и кричу:
– Я РАБОТАЮ!
Его лицо вдруг белеет, как будто за мной появилась армия зомби. Он отступает на шаг. Еще отступает.
И в этот странный момент звонит его мобильный телефон. Он прижимает его к уху, отвечает, белеет еще сильнее (да, это возможно). И убегает с лоджии, чуть не толкнув стоящую у двери Альку.
До меня кое-что доходит. Я лезу в выдвижную полку столика. Достаю зеркало. Так и есть. С губы течет кровь. Глаз подбит и уже расцветает всеми цветами бензиновой лужи. Щека в крови и грязи. Перевожу взгляд на руки. Руки тоже грязнющие, а костяшки пальцев ссажены так, что теперь страшно и пальцем пошевелить.
В коридоре гремят колесики чемодана. Доносится голос мужа:
– Аля, скажи матери – у нас чрезвычайное происшествие в конторе. Переночую в гостинице, утром сразу на рейс.
Дверь захлопнулась.
Хочется о многом подумать. О том, что он обнаружил меня в крови – но ему все равно. О том, что все это отлично понимает Алька. О том, что когда звонит его босс – ему можно убежать из дома, забыв обо всем. Потому что это Работа. А у меня как будто не работа.
Но мысли путаются, когда дочь берет меня за руку и молча ведет в ванную. Сажает на край ванны, осторожно умывает мне лицо. Чем-то смачивает ватку, осторожно касается моих ран. Почти не больно.
– Аля… – шепчу я.
– Сандра, – важно говорит Алька. – Не говори, тебе больно говорить.
В голове всплывают слова мужа о том, что наша дочь зарабатывает неизвестно чем и неизвестно где.
– Аля…
– Шшшш, – прижимает Алька к моим губам маленький, по-детски пухлый пальчик с ободранным лаком на ногте. Лак фиолетовый, красивый. Дочка моя, милый мой тинейджер, зеленые глаза, крашеные в черный волосы.
– Ты прямо раненый боец, – улыбается она.
– Я упала. Встала, голова закружилась, – шепелявлю я. И правда больно.
– Переработки, угу, – кивает дочь. – Потребуй премию!
**
Наверное, нужно помириться с мужем. Когда он приедет – обо всем поговорить. У нас же Алька, ей очень-очень больно.
Я больше не смогу так разрываться. Говорить неправду о проектах и дедлайнах, раздваиваться. Я так много теряю. Не знаю, чем живет мой ребенок. Про мужа уже нечего и говорить. Он всегда хотел, чтобы я была домохозяйкой. Наверное, пора прислушаться? Может, тогда дома будет мир?
Сейчас я соберусь с силами. Свяжусь с начальством. Откажусь от работы. Собственно, почему сразу домохозяйка? Найду, наверное, что-нибудь приличное. Такое, чтобы от звонка до звонка. А потом приходить и делать всё по дому.
Но сначала отдых. Я ставлю на прикроватную тумбочку чашку чая. Сажусь, накрываю ноги пледом. Всё. Никуда больше не пойду. Ноги болят. Конечно же, все в синяках.
Сигнал в кармане срабатывает. Раз. Два. Через ткань светится красным. Я отключаю устройство. Всё, хватит. Пора перестать играть в игры. Пора стать обычной скучной женщиной.
Стук в дверь спальни.
– Мама, – осторожно заглядывает ко мне Алька, – а ты…ты пойдешь в свой кабинет?
– Нет, дочка, – говорю я. – Я решила покончить со всем этим. Дедлайны, нервотрепка. Зачем? Буду печь вам с папой пироги.
– Нет, мам, так нельзя! – вдруг вскрикивает дочь.
– А что на этот-то раз не так? – удивляюсь я.
– Мама, но ты нужна на работе! Ты не можешь взять и всё бросить!
– Аля, – устало тяну я. – Аля, ну откуда ты знаешь, нужна я на работе или нет?
Дочь вздыхает. А потом говорит, четко выговаривая каждое слово:
– Эн-Си, это Альфа. Эн-Си, это Альфа. Готовность номер один. Похищение документов. Преступники опасны, первая категория. Команде срочно нужна техническая поддержка.
И добавляет:
– Мама, там документы слишком серьезные. А больше, чем тебе, я никому не доверяю!
Не замерзни
Учеба – дом. Дом – учеба. А еще врачи. Постоянные. И анализы. Выдраенно-надушенный запах частной поликлиники, на которую тратилась мать ради единственного сына, родившегося уже нездоровым. Кто виноват? Наверное – никто. И теперь всю жизнь приходится поддерживать себя с помощью людей в белых халатах, дурацких таблеток и уколов.