Совсем не прогрессор
Шрифт:
— Разошлись. Мешать не хотят.
— Ага, хозяин вернулся. А вы чего задержались?
— Ты бы не дергался, а натурально выпил. Помогает. Ходишь, как не знаю кто. А Наде спать пора.
Девочка оглянулась на Сашку.
— Иди, — подтвердил он. — В комнату. Время позднее. Я здесь, — с нажимом сказал.
Сашка подошел к столу, налил стакан водки и хлопнул его, не чувствуя вкуса. Зажевал первым попавшимся куском хлеба. Подобрал с тарелки половину вареной картошки и тоже отправил в рот. С утра не жравши.
— Ну-ка встань, — сказал Игорю. — Диван
— Да. Целых триста километров пробега. Кстати, так и не сказал спасибо за Жору. Без него еще долго бы не получил. Одно название бесплатно.
— Не суть важно. Я тебя ответно поэксплуатирую. Ты местный, и номера правильные. А помотаться придется. Начнем с поиска молочной кухни, потом на кладбище. Короче, спать. Я серьезно. Разберусь с бумагами и тоже завалюсь отсыпаться.
Он устроился на кухне. Без особого интереса обнаружил кучу тарелок в раковине. По потолку бегали пятна от редко проезжающих по улице машин. Хоть и поздний вечер, но раньше их было намного больше. Во дворе тоже отсутствовал обычный шум. Пособирал остатки еды, не чувствуя вкуса, доел и закурил. Страшно не хотелось лезть в бумаги. Все время казалось, что сейчас зайдет Галя и все вернется назад.
Сашка вздохнул и поднял крышку коробки. Сверху лежали хорошо знакомые книжечки с коммунальными платежами. Их противно-серый цвет осточертел еще в Новосибирске, когда в жилконторе требовали, прежде чем сделать прописку, оплатить задолженность за все время отсутствия. Комнату для него сохранили — будь любезен расплатиться. А это только кажется, что семь-восемь рублей не деньги. За год набежала его здешняя зарплата в Техцентре. И искать сочувствия у соседей глупо. Если он не оплатит квитанцию, раскидают на остальных. Им это совершенно нежелательно. Заплатил, куда деваться.
Фотографии. Сначала копия таскаемой в кармане. Галя в простом ситцевом платье, с распущенными волосами, на ступенях единственного в гарнизоне Дома культуры. Прогулка в выходные и удачно подвернувшийся фотограф. Он еще одну сделал. Ага. Вот и она. Они все вместе с Надей.
Дальше пошли фотографии девочки. По одной на каждый год. Первая — еще младенец, и вплоть до парадной школьной формы. Первый раз — в первый класс. А его не было. Он речи выслушивал.
Мелкие фотографии для каких-то документов. Почему-то вечно просят шесть, а в фотоателье делают десять штук. Потом и ни туда и ни сюда. Вот и остаются. Выбросить жалко — вдруг пригодятся, — а не так уж и часто требуется менять пропуск или паспорт. Лет через пять тебе говорят: «He-а, сделай нормальную».
Общая фотография с окончания школы, окончание училища. Лица мелкие, пожелтевшие. Явный казах с двумя медалями. Одна «За взятие Будапешта», другая «За боевые заслуги». Ну, хоть не трус Костин прадед был.
Маленькая Галя, солидный мужчина и женщина. Наверное, родители. Голова у женщины тщательно закрашена. Ничего не разобрать.
А это, видимо, муж. Фотография общая, из разряда после загса. Двое свидетелей и брачующиеся. Белое платье на невесте. Летная форма на женихе, не старше тридцати, и лицо смутно знакомое. Где я мог его видеть? Ерунда какая. Не могли мы сталкиваться.
Все. Странно это. Почему так мало фоток? Нет у нее никаких альбомов в другом месте. Эта коробка — единственное место, куда он раньше носа не сунул. Нельзя без разрешения в чужих бумагах копаться и письма читать.
Ладно, не суть. Документы пошли.
Свидетельства о рождении. Кости, Нади, Гали. Это важно. Диплом и школьный аттестат — пока в сторону.
Твою мать! Под бумагами лежала пачка денег. Это ж те самые. За машину и оставленные при отъезде. Сашка старательно пересчитал. Так и есть — точно семь с половиной тысяч. Она вообще ничего не тратила? Дурдом. Лучше бы он самостоятельно что-нибудь приличное купил и в дом приволок. То же платье и туфли. Больше пользы, чем вот так.
Он замер и задумался.
А ведь я даже цветов ни разу не подарил. И новое платье так и не заставил купить. Ну, по второму пункту она всегда имела свое мнение, но почему в голову не стукнуло — не купить, так сорвать обычные цветы. Идиот! Жратву таскал, деньги отдавал, на Надьку соображалки хватило ботиночки принести и школьную форму, а простейшая мысль в голову не поступила. И ничего уже не исправить. Почему я такой тупой!
Перекурил, старательно пуская дым в форточку, и вернулся к столу.
Серьги с рубинами, почему здесь, она ж носила? Ладно, будет Надьке, когда подрастет. Память.
Тоненькое обручальное кольцо. Вот его на пальце не видел. Даже в госпитале. Крестик на простой веревочке. Не носила. В церковь как-то заходила — это он помнит хорошо, а крестик не носила. Почему? Теперь не спросишь.
Свидетельство о браке. Свидетельство о смерти Дмитриева Василия Лукича. Все. Хотя нет. Еще какая-то бумажка.
Развернул, прочитал и обалдел. Копия оригинала. Валиханов Петр Чингизович скончался в ИТК (номер отсутствует) 7 апреля 1985 г. от острой сердечной недостаточности. В связи с осуждением по статье 58–2–4–10–11 тело умершего выдано быть не может.
2–4–10 — это чистый буржуазный национализм. Стандарт. 11 — просто довесок. Веселое дело. Что же он натворил? Про автономию вякал или призывал школы казахские открыть? Какой, блин, мусульманский национализм, если мать русская, на русской женат, дочка крещеная и главным инженером на заводе работал. То-то Галя про анкету говорила. А мамаша ее что? Как не было, даже фотографии отсутствуют. Правильно отказалась от мужа-подлеца? Вновь вышла замуж? Поэтому и замазана на фотке? Никаких писем Галя сроду не получала и не общалась с матерью. Про отца как-то сказала — умер, и про должность тогда же помянула. А ее ни разу не вспомнила.