Совсем не прогрессор

Лернер Марик Н

Рассказов он наслушался еще до армии предостаточно, однако видел такое только в одном месте. Есть старослужащие, есть молодые. У каждого свое четкое понимание обстановки, и живут по писаным и неписаным правилам. Есть устав — и параллельно существуют понятия. Нормально. Все через это проходят. Довести до скотского состояния или петли запросто любого, но это редчайший случай. ЧП никому не хотелось, и определенную границу переходили очень редко. Особенно в частях, участвующих в боевых действиях. Недолго ведь и пулю в спину словить от слетевшего с нарезки.

Там было не так. Долго на пересылке никто не задерживался, многие шли на пополнение или

из больниц. Соответственно всем на всех было начхать. Куча молодых, все из разных частей, на кухне безбожно воровали продукты. Что там творилось, вошло в черные легенды, и никто никогда не посмеет напечатать в газете. Это вам не сладенький «Армейский вестник» в ящике по выходным. Беспредел.

Регулярно кого-то били, могли навешать и офицерам. Даже трибунал не останавливал. Все на самом деле запросто делается чисто. В лицо тебя не знают, а если устроить темную, то и концов никаких. Офицеры знали и боялись. Старались ни во что не вмешиваться. Кроме парочки реальных зверей, самих готовых без всякой причины порвать первого встречного. Приходилось присутствовать.

Раз в неделю обязательно обнаруживался труп, и его списывали на несчастный случай. Разбираться желающих не обнаруживалось. Почти наверняка убийца уже ушел с пересылки и проделал фокус напоследок, а свидетелей не было никогда.

Еще на пересылке бесконечно воровали. Люди сбивались в команды по родам войск, по возрастам и просто по личным симпатиям. Это называлось «кушать вместе». Кучей и защищаться легче, и самим… хм… при случае воровать.

Его давно не удивляли подобные воспоминания. Во сне много чего приходило, но как бы со стороны. Он присутствовал, но про себя по-прежнему очень мало знал. Хорошенько покумекав, сообразил: возвращаются самые яркие воспоминания. Хорошие и плохие вперемешку. Хотя хороших кот наплакал: ни про то, ни про другое выворачиваться перед врачами не тянуло.

При расспросах послушно рассказывал, не подчеркивая подробностей. Ну его… Главное, процесс амнезированных событий носит обратимый характер. Формулировку он запомнил и старательно подтверждал диагноз, выдавая информацию дозированно и тщательно следя, чтобы не сказать чего лишнего на тему дыр в памяти. Не каждый день сны приходили, а врачам требуется положительная динамика. Не стоит их разочаровывать. Да и задерживаться дольше необходимого ни к чему.

Вчера проснулся и неожиданно понял — все. Состояние, когда готов спать в любое время и в любом положении, хоть вниз головой, прошло. Пробудилось желание осмотреться. Пора начинать опять жить. Предложение пройти неизвестно куда даже порадовало. Припахивание солдат для разнообразной помощи медперсоналом — в порядке вещей. Их бы и полы мыть заставляли, да все-таки в большинстве раненые, и этим занимались вольнонаемные. «Черные» в госпиталь могли попасть разве чудом — здесь трудились на полах люди со вполне славянской внешностью. Не часто такое увидишь. А для него подобное предложение — еще и возможность вырваться из осточертевших стен. В соседнее здание? Прекрасно! На солнышко выйти.

Он шел на шаг позади и с интересом поглядывал в спину Гале. Когда они стояли рядом, было видно — она ниже него на голову. При этом прямая осанка и постоянно гордо поднятая голова создавали иллюзию высокого роста. Тонкая шейка и вечно выбивающийся локон волос из-под сестринской шапочки давали ощущение беззащитности и притягательности. Это только казалось. При желании она могла и обрезать любого. Причем прямо не ругалась, но потом весь в дерьме. А при всей привлекательности, по отзывам, была самой знающей из здешних медсестер и на работе страшно деловитая.

— Я закурю, — придерживая дверь, сказал вопросительно-утвердительно. Не дожидаясь ответа, он поставил чемоданчик и чиркнул спичкой, прикрываясь от ветра.

— А сигареты откуда? — поинтересовалась Галина. — У Женьки отобрал?

— Шмонать молодых на предмет пайки и курева — западло, — сердито ответил Сашка. — В долг взял. И не у него. Он сам голый.

Галина кивнула. Вячеслав-десантник стесняться не станет. Это было известно всему отделению. У кого брал в долг, она тоже настаивать не стала. Прекрасно знала. Личный бизнес Татьяны. Совсем у бабы совести нет. Любую вещь достанет и принесет. С двойной ресторанной наценкой. Иногда и больше. Половина солдат у нее в кабале и летают по указаниям. И не всегда безобидным. Она всерьез подозревала, что пропавший морфий в прошлом месяце не случайно сперли. Ровно столько, чтобы до расследования не дошло и замели под ковер, списав. Майору скандал ни к чему. А два десятка ампул легко продать на черном рынке. При желании там все достать легко. И опиум продается.

Да и по другим надобностям она их использовала. Пятеро ее детей имели разные отчества, и Татьяна этого совершенно не скрывала. Попробуй при ее внешности найти нормального мужчинку. А здесь за год полк перебывает. Выбирай по вкусу. Некоторые еще и рады стараться.

— Не бери больше. Хуже некуда отдавать, если взять неоткуда. А долги — дело чести, не так ли? С первого числа прибудут тебе твои одиннадцать рублей. Я видела перевод денежного довольствия на госпиталь.

— Тринадцать, — автоматически отреагировал Сашка. — За специальность надбавка.

— И какая у тебя специализация? — Бровь вопросительно поднялась.

Он запнулся и беспомощно улыбнулся. Очередная дыра.

— Я связист.

— Ладно, — небрежно отмахнулась, — голова имеется — думай. Я сказала — ты услышал. Пошли дальше.

У отдельно стоящего корпуса с железными решетками на окнах она нажала на звонок. Дверь тоже была стальная, с окошком-глазком. Сашка никогда не видел тюрьмы, гауптвахта не в счет, однако вид очень напоминал его представления о соответствующем учреждении. Стало любопытно, куда они пришли. На их корпусе висела соответствующая табличка с пояснениями, и на этажах тоже. А здесь — пустота.

— Кто? — спросил висящий сбоку динамик.

— Прапорщик Дмитриева, с лекарствами.

— Ничего не сказали, — неуверенно ответил голос.

— Давай открывай! Ваши звонили. А то развернусь и уйду. А благодарности тебе прилетят.

Зажужжало, и Галина толкнула дверь.

— Это со мной, — сообщила она сидевшему у входа за столом дежурному. Обычный вертухай. Ничего оригинального. Форма армейская. Одна лычка. Год на службе.

— Здесь подождет, — твердо сказал солдат. — Не положено.

— Ладно, постой, — забирая у Сашки чемоданчик, согласилась. — Не уходи.

Вертухай довольно хохотнул. Без слов понятно, шутка юмора. Дверь заперта, и без Гали не выпустит. И внутрь не пустит.

Сквозь зарешеченную дверь был виден обычный больничный коридор. В глубине двое в стандартных пижамах энергично махали руками. То ли спорили, то ли обсуждали жрачку в столовой. Издалека не разберешь. Торопливо пробежал невысокий парнишка и нырнул в туалет. Догадаться было несложно. Все корпуса строились по одному плану. В одном побывал — во втором не заблудишься.