Совсем недавно…
Шрифт:
О чем еще говорил подполковник Седых?
В операциях партизан они участия не принимали, да и сами партизаны еще не наладили как следует свою борьбу в ту пору. Только взорвали водокачку…
Брянцев вздрогнул от неожиданности, когда майор резко повернулся и, дотронувшись до плеча шофёра, приказал:
— Назад в дивизию.
Отыскав подполковника, Курбатов спросил:
— Те, кто взрывал водокачку, — вернулись?
— Не все, при нас вернулся только один, — кажется, железнодорожник, раненный в руку.
— А где во время взрыва был Новиков, председатель райисполкома?
— В Солнечных Горках. Ну да, он нас привел в подвал, и примерно в это же время туда пришел этот железнодорожник.
— Спасибо. Извините, что побеспокоили.
И вот снова дорога, но ночь уже сгустилась, и шофёр вел машину осторожней.
— Вы поняли? — тихо спросил Курбатов у Брянцева.
— Я понял, что вы хотели узнать, но не понял еще, что мы узнали. Если этот железнодорожник пришел в подвал один, стало быть, он знал адрес.
Примерно за неделю до того как генерал передал Курбатову новое задание, на «Электрик» приехал Позднышев — видный инженер-энергетик. Здесь налаживали производство выключателей для высоковольтной сети, сконструированных им, и работники завода нуждались в его помощи.
Позднышев снял номер в гостинице, но, казалось, жил на заводе. Там ему отвели кабинет— маленькую комнатку, единственным своим окном выходившую на крыши сборочных цехов, а дверью — в коридор. В кабинете он бывал редко и всегда с новыми друзьями — инженерами, большей частью молодыми.
Молодежь к нему льнула. Позднышев обладал неистощимым запасом добродушия и веселья и был очень талантлив, а молодежь всегда тянется ко всему талантливому.
Тем временем на ГЭС шло расследование аварии генератора. Позднышев не состоял в комиссии, но не мог не заинтересоваться делом, тем более что обследовавшие так и не могли сказать последнего слова: генератор разбит, а в документации никакой ошибки нет. Сошлись только на одном: инженер Воронова вела монтаж генератора правильно. Катя вздохнула с облегчением, но на душе у нее — и не только у нее — остался неприятный осадок. Кто же всё-таки виноват в аварии?
Козюкин — тот лишь снисходительно улыбался:
— Заседали, заседали… Чаи гоняли, бумагу портили и нервы себе и другим, а результатов нет?
Встретив Воронову, Козюкин еще издали протянул ей обе руки:
— Здравствуйте, племя младое, — раздавался сверху его баритон: он был выше Кати чуть не на две головы. — Вас-то, во всяком случае, можно поздравить, и… простите мне, Христа ради, мои мыслишки, что это вы напартачили. Каюсь, каюсь, Екатерина Павловна.
Катя освободила свою руку из его двух: рукопожатие оказалось чересчур долгим.
— Вы так убедительно говорили тогда, на летучке, — ответила она, — что я даже сама готова была поверить…
— И плакали, Екатерина Павловна, знаю… Ну, виноват, виноват, еще раз простите… Вы куда? К себе? — Он собирался взять ее под руку.
— Нет, в цех.
— A-а, ну, нам не по пути. Кланяюсь, Екатерина Павловна.
По дороге в цех Катя снова заглянула к Позднышеву: взять сделанные в синьке чертежи. Позднышев обрадовался ее приходу:
— Ну что, Катюша, у вас сегодня гора с плеч свалилась?
— Всё равно с завода пятно не смыто. Всё равно, быть может, кто-то из нас виноват.
Дверь тихонько отворилась. Вошел главный бухгалтер Войшвилов, седеющий, чуть сутулый старик. Он спросил насчет какой-то накладной, потом, взглянув на оживленное лицо Кати, с улыбкой спросил:
— Радуетесь?
Катя смутилась. Позднышев сунул трубку в карман и вышел в коридор, сказав Кате:
— Я в цех, скоро вернусь.
Бухгалтера он пропустил вперед. В коридоре старик обернулся к Позднышеву:
— Что, довольна дивчина?
— А как же ей не быть довольной?
Бухгалтер потер переносицу:
— Да, комиссии проверяли тщательно. Ошибки быть не может.
Позднышев замедлил шаг, громко хрустнул пальцами:
— Я, по правде, недоволен расследованием. Слишком поверхностно всё-таки.
Старик тревожно заглянул Позднышеву в лицо. Инженер продолжал:
— Конечно, поверхностно. Как-никак, этот генератор — вещь новая, сложная. Тем более, скоро на крупнейшие стройки будем работать. Вдруг чего-нибудь недоучли, не научились. Расчеты надо посмотреть. Хоть Козюкин и большой авторитет, но…
При упоминании имени Козюкина лицо бухгалтера внезапно побелело. Но Позднышев не искал глазами собеседника. Он смотрел на свои похрустывающие пальцы, погруженный в размышления.
— Вы не видели Козюкина? Где он? Хочу сам разобраться, что к чему… Да я, собственно-то говоря, уже начал.
Бухгалтер вдруг заспешил:
— Мне — в отдел. До свидания, Никита Кузьмич.
Семенящими, частыми шажками он пошел по коридору, поглаживая на ходу седой «ежик».
В цехе Позднышев был недолго, около часа, и когда вернулся, Катя сказала ему, что его спрашивали по телефону. Кто? Она не знает. Позднышев пожал плечами и сел за чертежный стол.
— Глядите, Катюша, товарищи, подите сюда! Прессы мы будем устанавливать так, чтобы…
Его оборвал телефонный звонок. Еще продолжая объяснять, как будут установлены прессы, Позднышев снял трубку и кивнул инженерам, — обождите.
— Да? Да, я… Кто? Василий? Не может быть!
Он ругнулся, что плохо слышно: «Что это у тебя телефон позапрошлого века?» — спрашивал, как Василий очутился в городе и когда они встретятся.
— Сегодня?.. Хорошо. Где?.. — Тот что-то говорил, и Позднышев кивал — Да, знаю, знаю… Через час?.. Ладно, отдохну сегодня. — Он положил трубку и, улыбаясь, обернулся к инженерам: