Совсем того!
Шрифт:
— Мир таков, месье Клейк! Таков печальный удел человеческий. Мы катимся к хаосу, и люди все дальше от совершенства…
— Стало быть, это правда…
— Это вы о чем?
— О том, что французы философствуют по любому поводу. Ну, ладно, Манье, плесните мне вашего глистогонного, и я пойду.
Филипп торопливо достал бокалы и бутылку без этикетки.
— Знаете, месье Флейк, играть в шахматы на воздухе гораздо приятнее, чем в доме. Мы можем устроиться в беседке. Давайте не будем откладывать в долгий ящик, воспользуемся последними погожими деньками…
— Вы мне положительно нравитесь, месье Манье. В самом деле нравитесь. Но если вы еще раз исковеркаете мою фамилию, я вырву ту хреновину, что у вас потоптал, и скромлю вам вместе с землей и корнями.
18
Четвертый день подряд Блейк осторожно ставил свой таинственный прибор возле кота, а тот позволял себя гладить.
— В конце концов я разгадаю твой секрет, — шепнул коту Блейк.
Утреннее солнце заливало кухню ярким светом. Одиль была на этаже Мадам, помогала ей одеваться. Ровно в девять часов Эндрю услышал, что кто-то ковыряет ключом в замочной скважине. Он вышел в холл, но звук шел не от входной двери. Он пошел назад, и тут в конце западного коридора увидел крадущуюся тень. Если это Манон, то почему она прошла через служебную дверь, которой никто никогда не пользуется? А если это не Манон? Надо пойти посмотреть, подумал Блейк. Решительным шагом он устремился за тенью. В кладовой никого, в прачечной тоже. Блейк осторожно открыл последнюю дверь.
— Манон, вы здесь?
В дальнем углу комнаты, возле полок с бытовой химией стояла Манон и что-то искала на верхней полке.
— Здравствуйте, месье Блейк. Как поживаете? Произнося эти слова, она даже не обернулась. Что-то здесь не так, подумал Эндрю. Он уже собрался развернуться и уйти, но не в его характере было, почуяв неладное, не попытаться разобраться, в чем дело.
— Хорошо, спасибо. А вы?
— Классно, все в порядке.
Голос у девушки был какой-то странный.
— А как прошел день рождения Жюстена? — спросил Блейк. — Вы все успели приготовить, как хотели?
Девушка перестала шарить среди коробок и флаконов и тяжело вздохнула. Вся как-то обмякнув, она прильнула лбом к полке. Потом тихонько заплакала.
— Что случилось, Манон?
Эндрю положил руку ей на плечо. Она продолжала плакать, потом опять вздохнула и ответила:
— Это был худший вечер в моей жизни.
— Не всегда получается так, как хотелось. Не стоит так расстраиваться.
Манон повернулась к Блейку: лицо ее выражало горечь, глаза опухли и покраснели от слез.
— Не в этом дело, — сказала она, шмыгая носом. — Он меня бросил.
— Бросил вас во время празднования своего дня рождения? Но почему?
— Потому что он большой подлец!
— Но он вам что-то сказал?
— Жюстен не хочет от меня детей.
— Но, может быть, еще рано строить такие планы…
— Не рано. Я беременна, уже два с половиной месяца. Эндрю остолбенел.
— Я хотела сделать ему сюрприз, — продолжала Манон. — Мне так хотелось сообщить ему первому, в день, когда ему исполнилось двадцать шесть. Сначала он подумал, что я его разыгрываю, ну, чтобы его проверить. А когда убедился, что это правда, рассвирепел. Обвинил меня в том, что я все подстроила, а я ничего не подстраивала! Он сказал, что я хочу его захомутать, но что он не поддастся. Мы разругались, и он уехал и сказал, что больше мы никогда не увидимся.
Они стояли в тесной комнатушке, посреди полок, заставленных коробками, пакетами и бутылками, под голой, свисающей с потолка лампочкой. Эндрю перевернул ведро вверх дном и знаком предложил Манон сесть. Сам он устроился напротив нее на ящике с бутылками. Оторвав от рулона кусок бумажного полотенца, протянул девушке:
— Высморкайтесь.
— Спасибо.
— Вы говорили об этом с матерью?
— Она терпеть не может Жюстена, она мне запрещала с ним встречаться. Если узнает, что я от него беременна, она меня выгонит.
И потом, я хочу оставить ребенка. Я буду одна его воспитывать! Я хочу видеть, как он растет. Это мой малыш, и я ко всему готова. Если мне повезет, он будет вылитый отец, и он всегда будет у меня перед глазами. Его, по крайней мере, я всегда смогу обнять…
Манон опять разрыдалась. Эндрю дотронулся до ее руки:
— Могу я высказать свое мнение?
— Если хотите, месье Блейк, но это ничего не изменит. Жюстен ушел, ребенок родится в мае, я опять не пройду по конкурсу, и мать выгонит меня из дому.
— Вы все видите в черном свете. Вам надо успокоиться и подумать.
— Вам легко говорить! Не вы же оказались в такой ситуации. Меня не интересуют прописные истины. Вы добрый, но вы не можете понять, каково мне…
— Вам, конечно, трудно в это поверить, Манон, но мне тоже было столько лет, сколько сейчас вам. И у меня есть дочь, чуть постарше вас. Мне, конечно, трудно представить себя на месте беременной женщины, но я прекрасно помню, что почувствовал, когда жена сообщила мне, что я стану папой. Мы действительно хотели иметь ребенка, мы надеялись, что у нас будет малыш. И тем не менее в тот вечер, когда жена объявила мне о своей беременности, меня охватила страшная паника. Я изо всех сил старался этого не показать, но меня на миг охватило желание бежать без оглядки. Моя жена так ничего и не узнала о моем тогдашнем состоянии. Вы первая, кому я об этом рассказываю. Я много раз спрашивал себя, откуда взялась такая странная реакция. Частично ответить на этот вопрос я смог лишь в сорок лет. Я думаю, что меня пугала ответственность. Я боялся того, что потеряю право вести прежнюю беззаботную жизнь молодого мужчины. Чтобы быть до конца честным, скажу, что я, наверное, не хотел, чтобы моя жена любила еще кого-то, кроме меня. Это не служит оправданием, но, быть может, кое-что объясняет.
Манон смотрела на Блейка. Он продолжал:
— Я не знаком с Жюстеном, но открою вам секрет: все мужчины устроены более или менее одинаково. Даже если мы по-разному выглядим и по-разному живем, мотивы наших поступков в общем-то схожи. Всю жизнь мы стремимся удо влетворять свои желания, в лучшем случае — исполнять свой долг в соответствии с возможностями. Женщины устроены иначе. Вы никогда не действуете исключительно в своих интересах. В вашей жизни главное не ваши желания и возможности, а чувство любви к другому существу. Мы своими поступками преследуем какую-то цель, а вы всегда действуете ради кого-то.
— По-вашему выходит, что Жюстен вернется?
— Вот пример практического женского ума в противоположность мужскому. Мы обожаем абстрактные теории.
Однако вы правы, Манон, жизнь — штука конкретная. Мне бы очень хотелось вас успокоить, но я не знаю, вернется ли Жюстен. Вместе с тем я понимаю и ваше желание сообщить ему о таком важном событии, и его реакцию.
— Он испугался?
— По всей вероятности, да. Испугался до такой степени, что наговорил невесть чего.
— Он ревнует к будущему малышу?