Совсем того!
Шрифт:
— Там, в глубине, я поставил скамейку, — сказал Манье.
Голос управляющего вернул Блейка к действительности.
— Это прекрасно, — задумчиво проговорил Блейк.
— Хорошо, что хоть кто-то это понимает, а то я, знаете, привык и уже ничего не замечаю.
— Разве Мадам сюда не приходит?
— С тех пор, как умер месье Франсуа, нет. Это ведь он попросил меня устроить здесь для нее розарий.
— Вы знали месье Бовилье?
— Так он же меня и нанимал! Интересная история. Как-то прихожу в понедельник на завод — я работал токарем-фрезеровщиком, — и узнаю, что я уволен. Это было лет пятнадцать назад, если не больше. Вот так вот взяли и выгнали, как собаку, и весь наш металлургический цех заодно: дескать, нерентабельный он. Решили перенести производство в Польшу. Я остался ни с чем. Сбережений ноль. Платить за квартиру нечем. В округе никакой работы нет. Катастрофа, да и только. Это был такой удар, что я даже матери ничего не стал говорить, она в то время была еще жива. Мир ее праху. На следующий день, как всегда по вторникам, я сел на велосипед и поехал ее навестить. Качу себе, а тут навстречу здоровенная такая тачка, но не едет, а вихляет — то в одну сторону ее занесет, то в другую. И прямо у меня на глазах как врежется в каштан! Удар был страшный. Грохот дьявольский. Я уж думал, водителю конец. Бросил велосипед и побежал туда. Двигатель уже загорелся. Ветровое стекло разбилось, я заглянул в салон и вижу: водитель шевелит рукой. Ну, вытащил я бедолагу, отволок его подальше, к дереву прислонил. И тут машина взорвалась. Водителем оказался месье Бовилье, ему за рулем с сердцем стало плохо. Он два месяца пролежал в больнице, а когда вышел, стал меня искать и нашел. Я рассказал ему, что со мной случилось, и он предложил мне работать у него. Могу честно сказать, что следующие несколько лет останутся самыми прекрасными в моей жизни. Я как будто обрел вторую семью. Гуго, их сын, только что закончил учебу и собирался ехать в Южную Африку. Я недолго был с ним знаком, но убедился, что парень он хороший. Мы часто смеялись. Месье и мадам Бовилье прекрасно ладили друг с другом. Я все делал для них. Именно в тот период мы вместе занимались садом. Месье позволил мне подновить домик, в котором я живу до сих пор. Он оплатил все материалы. Он был добрый малый, месье Франсуа. К несчастью, болезнь не делает разницы между добрыми малыми и подлецами. Он рано умер. Подумать только, в то самое утро, когда его в последний раз положили в больницу, мы с ним еще обсуждали ремонт крыльца. Он говорил, какие работы надо будет сделать, а вечером уехал и не вернулся. Тогда мы разговаривали с ним в последний раз — и не подозревали об этом.
Дойдя до конца дорожки, Манье показал на скамейку. Она была поставлена на обложенном дерном холмике, чтобы с него можно было видеть все разноцветное море цветов.
— Присядем на минутку, вы не против? Эндрю сел.
— Мадам Бовилье знает, что вы продолжаете ухаживать за розарием?
— Она никогда об этом не говорит, но, думаю, догадывается. К ней ведь приходят счета за удобрения для роз, которые я покупаю мешками. Подумать только: на нужном экономит, а деньги доверяет форменным грабителям!
— Что вы хотите сказать?
Эндрю вскинул на Манье глаза. Точно сболтнувший лишнего мальчишка, тот принялся отнекиваться:
— Мне не следовало этого говорить. В конце концов, это не мое дело.
Эндрю не стал настаивать. Он кивнул в сторону цветов:
— В итоге вы один наслаждаетесь красотами парка.
— Ну да, с Юплой вместе, а теперь еще с вами!
— Одиль здесь никогда не гуляет?
— Держу пари, что ей хотелось бы, но тогда будет впечатление, что она у меня в гостях, а она не доставит мне такого удовольствия… Если пожелаете, я как-нибудь свожу вас вглубь поместья. Там есть великолепные грибные места. Далековато, конечно, но прогуляться стоит, вот увидите. А какой оттуда вид на долину — до самого города!
— Как вон с того холма?
— Именно так… Но откуда вы знаете, что с того холма виден город?
— Догадываюсь… Поместье действительно большое.
— При жизни месье Франсуа оно было еще больше. Мадам продала кое-что строительным компаниям, почти четвертую часть территории, чтобы выпутаться из денежных затруднений. Но им нужен еще кусок, чтобы проложить дорогу к будущим постройкам. Вот они и пристают к Мадам, требуют, чтобы продала еще один участок. Она пока сопротивляется.
— Она всегда была такой, мадам Бовилье?
— Какой?
— Затворницей, молчуньей и…
Эндрю, не договорив, сделал неопределенный жест рукой.
— Когда был жив месье Франсуа, она была веселой, любила посмеяться. Он то и дело ее звал, не мог без нее обходиться. «Нали! Нали!» — только и слышалось отовсюду. Это уменьшительное от Натали. Они прожили вместе сорок лет, а вели себя как молодожены. На Новый год и Пасху приглашали меня к столу. А в последний год даже позвали мою матушку. Я ей новое платье купил ради такого случая. Хорошо было. После смерти Месье ни разу не было ничего подобного. Мадам все больше замыкалась в себе. Я уже не слышал, чтобы кто-то звал ее по имени. Манье посмотрел на небо и добавил:
— Вам не кажется, что надо бы пойти к воротам посмотреть насчет домофона, пока дождь не полил?
— Совершенно верно. Но у меня ноги болят. Я не привык так много ходить.
— А разве там, где вы раньше работали, поместье было маленькое?
— Очень маленькое. Там все было маленькое. Мужчины вышли из розария.
— Знаете, месье Блейк, я очень рад, что вы приехали сюда.
— У меня всего лишь испытательный срок.
— Она совершит большую глупость, если не оставит вас.
— Мило с вашей стороны.
— Если позволите, я выскажу одно замечание касательно Англии…
— Если не попросите вернуть вам Белую башню [5] из лондонского Тауэра, то пожалуйста…
— Во французском языке есть такая фишка, которой у вас нет: обращение на «ты». Очень полезная фишка. Если люди вам не очень-то близки, вы говорите им «вы», все очень вежливо. А тем, кто вам близок — членам семьи, друзьям, — вы можете говорить «ты». Это отличительный знак, показывающий вашу близость.
5
Белая башня в центре лондонского Тауэра, построена в 1078 г. норманном Вильгельмом Завоевателем. При ее строительстве использовали кайенский камень, привезенный из Нормандии.
— Ну да, а после восемнадцати часов вы можете им говорить «добрый вечер»… Если позволите, я тоже выскажу одно соображение по поводу вашей страны.
— Я вас слушаю.
— Как получается, что при вашей демократии и почитании равенства — это ведь даже отражено в вашем девизе [6] — вы по-прежнему делите собеседников на две группы, тогда как мы, при нашей-то монархии с ее строгой иерархией, и к королю, и к ребенку обращаемся одинаково?
Манье надул губы:
6
Девиз Французской Республики — «Свобода, Равенство, Братство».
— Хоть вы и очень умные, а такого девиза, как у нас, у вас нет.
Эндрю расхохотался.
— Один ноль в вашу пользу, гражданин Манье!
— Вообще-то я всего лишь хотел сказать, что мы могли бы перейти на «ты»…
— Why not [7] , дорогой Филипп…
21
Эндрю принес из маленькой гостиной последний поднос с чашками и тарелками. Одиль готовила ужин, и он сложил посуду возле раковины.
7
Почему нет (англ.).
— Если хотите, — тяжело дыша, сказал он, — я позже засуну все это в посудомойку. Сейчас у меня нет сил.
И, немного помолчав, добавил:
— Скажите, вы знаете пару, которая приходила сегодня в гости к Мадам? Мне они показались какими-то странными. Эта их манера понижать голос при моем приближении очень подозрительна. И смех у них фальшивый. У меня впечатление, что они говорили только о деньгах.
Одиль не ответила. Блейк продолжал:
— Мадам устраивает приемы все чаще и чаще. Теперь у нас гости едва ли не каждый день.