Совы вылетают в сумерках
Шрифт:
Легкий шорох, раздавшийся сбоку, заставил Иванко вздрогнуть всем телом и открыть глаза.
– Стой! – услышал Иванко чей-то окрик и вдруг ощутил, что летит со спины через голову Гонты.
Мальчик очутился впереди нарушителя и успел заметить, как с двух сторон к бандиту шли Крайков и Гольцев с собакой на поводке.
– Назад... – прорычал Гонта, прикрываясь мальчиком, и выбросил руку вперед.
Гольцев выронил пистолет. Прижав раненую руку к бедру, он метнулся за ствол дерева.
– Сдавайся, – угрюмо и спокойно сказал Крайков, не опуская нацеленного автомата.
– Дайте уйти без крови – отпущу щенка, – злобно крикнул Гонта, целясь в лейтенанта.
Иванко страшным усилием вытолкнул изо рта нажеванный кусок овчины и, резко мотнув головой, достал зубами кисть бандита. Вскрикнув от боли, Гонта разжал пальцы и выпустил парабеллум. Но в следующую минуту он сильным ударом оторвал Иванко от руки и упал под откос в траву, где с головой тонул человек.
– Фас! – приказал Гольцев собаке. Барс сразу вырвался вперед, бросился на поднимающегося бандита.
Тот отступил на шаг и вдруг, пригнувшись, сделал быстрый неожиданный выпад вперед. Сверкнуло отточенное лезвие финского ножа. Барс тихонько взвизгнул и затих.
Короткая автоматная очередь, выпущенная Крайковым, не достала Гонту, он скрылся в зарослях, и только треск ломаемых сучьев указывал направление, по которому он бежал.
Крайков приказал Гольцеву преследовать бандита, а сам склонился над мальчиком.
Иванко лежал неподвижно. Страшный удар в голову оглушил его.
Уловив слабое биение сердца в груди мальчика, Крайков освободил его от пут, поднял на руки. Вдали раздался выстрел, за ним – другой. «Гольцев бьет одиночными», – подумал Крайков и бережно опустил не приходящего в сознание мальчика в траву.
Огибая топи, Гольцев пересек ручей и выбежал к большому замшелому валуну. Выстрел! Пуля сорвала с пограничника фуражку. Это было предупреждением, что опасность близка. У бандита имелся второй пистолет. Валун служил выгодной позицией для него. Окруженный с трех сторон непроходимой трясиной, он преграждал собой единственную тропу, сооруженную еще партизанами Ковпака во время его рейда по Закарпатью.
Быстро темнело.
«Уйдет. Где же лейтенант?» – думал Гольцев, лежа за высокой кочкой.
Пограничник стал осторожно подползать к валуну. Выстрел! Пуля ушла в кочку рядом с головой. Нужно хитрить. Гольцев навесил на кочку изодранную пулей фуражку и пополз дальше. Очередной выстрел – фуражку словно ветром сдуло.
Забирая резко влево, пограничник обогнул валун и попал на край топи. Дальше ползти было опасно. Вода хлюпала и выдавала движение. Гольцев положил палец на спусковой крючок автомата, придерживая его раненой рукой, и встал. Он сразу увидел врага. Гонта лежал с левой стороны валуна, широко разбросав ноги, и смотрел в противоположную сторону.
«Нужно живьем», – подумал Гольцев и шагнул вперед. Вода предательски плеснула под ногой. Гонта вздрогнул, обернулся и встретился взглядом с пограничником, в замешательстве вскочил и бросился в заросли осоки.
– Сдавайся! – сказал Гольцев, целясь в ноги.
Гонта обернулся, в глазах его вспыхнула злоба.
– Сейчас... – прохрипел он и взмахнул правой рукой.
Гольцев успел выстрелить и упасть в топь. Метнулось короткое пламя. Осколки гранаты с шипением впились в набухшие влагой кочки.
Вынырнув из трясины, пограничник снова провалился в нее по пояс. Гонта уходил по тропе. Гольцев нащупал в тине автомат, вскинул к плечу и нажал на спуск. Раздалось глухое чавканье. Откуда-то сбоку прогремел выстрел, затем – второй.
Словно поскользнувшись, Гонта рухнул лицом вперед на тропу.
Из-за валуна показался Крайков.
След гонтовской овчарки уводил в горы. Прончихин приказал Шикунову передать в штаб отряда направление поиска и, тяжело ступая, посвечивая себе фонариком, прошел немного вперед по склону горы. Дальше скалы обрывались под прямым углом.
Собака Гонты выбирала короткий прямой путь.
«Натаскали пса, хоть в альпинисты записывай», – зло подумал сержант и стал разуваться. Он по опыту знал: босая нога не скользит на гладких покатых камнях.
Подошедший Шикунов передал приказ Хайдарова идти по следу и сообщил, что им в помощь выслана поисковая группа.
Прончихин подумал, что группа догонит его с Шикуновым не раньше, чем через три часа. А что случится за это время, не мог знать ни он, сержант Прончихин, ни майор Хайдаров.
Там, где оборвется след, станет на пути бункер с часовым, затаившимся в темноте ночи. Он услышит шаги и поднимет тревогу. И тогда – бой. Сколько их там, грязных, заросших фанатиков-эсбистов, люто ненавидевших все советское? Прончихин нащупал в подсумке две гранаты, вспомнил, что у Шикунова только одна, и, вздохнув, пожалел, что не взял в отряде больше. В ночном близком бою без гранат худо. Сколько раз за войну в поисках «языка» забрасывал он лимонками немецкие блиндажи и землянки. Сержант осветил скалы и увидел почти отвесную стену.
– Шику нов, след!
Альта взяла влево и рванулась вперед, словно учуяла что-то близко, за выступом гребня.
Шикунов погладил собаку, успокаивая.
– Теперь тихо, – едва слышно приказал Прончихин, – обуйся...
Они ползли в кромешной тьме, рискуя сорваться вниз, прислушиваясь к звукам ночи. Каждые две минуты Шикунов легонько хлопал себя по голенищу сапога и ждал ответного сигнала. Прончихин решил держать дистанцию, чтобы в случае внезапного нападения прикрыть товарища огнем.