Союз еврейских полисменов
Шрифт:
– Вы пилот? – интересуется Ландсман.
– Нет, я коп со стажем, – выпаливает Китка и смеется, растроганный собственным остроумием.
– Перил-Стрейт. Вы там бывали?
– Впервые слышу.
Это тоже следует понимать как шутку.
– Что вы о нем скажете?
– Только то, что видно сверху.
– Китка, – размышляет Ландсман. – Фамилия индейская.
– Отец мой тлингит. Мать шотландско-ирландско-германско-шведско… еще много каких кровей… но не еврейских.
– Много там туземцев в
– Да вообще никого, кроме них. – Тут Китка вспоминает, что ничего о той местности ему неизвестно, и переводит взгляд на бифштекс. Взгляд голодный.
– Белых нет?
– Один-два…
– А евреи?
Взгляд Китки деревенеет.
– Ничего не знаю.
– Мне надо кое-что там расследовать. Кое-что, интересное для еврея из Ситки.
– Там вообще-то Аляска. Еврейский коп может, конечно, расспрашивать там кого угодно, это ясно, но вот кто его там услышит…
Ландсман отодвигается от своего бифштекса.
– Давай, дорогой, – воркует он на идише. – Кончай его гипнотизировать. Он твой. Я его не трогал.
– А вы как же?
– У меня аппетита нет. Не знаю почему.
– Нью-Йорк? Люблю Нью-Йорк.
Китка садится. Ландсман пододвигает тарелку прямо ему под нос. Он занимается своим кофе, следя, как соседи по столу уничтожают заказанные им бифштексы. Китка на глазах оттаивает, раскрывается.
– Черт, ласковый бычок, – провожает Китка последний глоток мяса и заливает его ледяной водой из красного пластмассового стакана. Смотрит на Спиро, на Ландсмана, отводит взгляд в сторону. Утыкается глазами в стакан.
– Цена бифштекса, – криво усмехается он. – Есть там странноватое ранчо, говорят. Для религиозных евреев, севших на наркотики или снившихся. Вроде даже ваши бороды на сладенькое падки.
– Вполне логично, – комментирует Спиро. – Подальше от глаз чужих. Позору много.
– Но ведь дело то сложное, – сомневается Ландсман. – Получить разрешение на открытие любой еврейской лавочки – проблема, а тут еще в заповедной зоне… Даже для лавочки благотворительной.
– Ну, не знаю. За что купил, за то и продаю. Может, конечно, вранье все.
– Чушь собачья! – восклицает вдруг Спиро, снова углубившийся в досье.
– Что такое? – настораживается Ландсман.
– Вот я смотрю все по порядку, но кое-чего не пойму… Я не вижу ее плана полета. Плана того, рокового полета. Из Якови в Ситку. – Спиро вынимает «шойфер». нажимает две клавиши, ждет. – Я знаю, что она зарегистрировалась. Я помню, что видел его… Белла, привет, это Спиро. Проверь, пожалуйста, для меня, выведи план полета. – Он диктует дежурной имя и фамилию Наоми, дату и время ее последнего полета. Да-да, давай.
– Вы мою сестру знаете, мистер Китка?
– Можно сказать, что знаю. Как-то она мне дала отлуп.
– Вы не одиноки, – утешил летчика Ландсман.
– Не может быть, – отчеканил Спиро. – Проверь, как следует.
Молчание. Четыре глаза внимательно следят за Спиро. Тот ждет с трубкой у уха, вслушивается.
– Что за ерунда, Белла? Я сейчас буду.
Он отключает аппарат. По виду его можно заподозрить, что прекрасный бифштекс колом встал в его желудке.
– В чем дело? – спрашивает Ландсман. не нуждаясь в ответе.
– Плана полета нет в базе данных. – Спиро встает, собирает разложенные по столу листки. – Но его номер упоминается здесь, в актах расследования катастрофы. – Он замолкает. – А может… Может?…
Он роется в страницах толстой подшивки документов по расследованию ФАА катастрофы на северо-западном склоне горы Дункельблюм.
– Кто-то здесь побывал, – цедит он сквозь плотно сжатые губы. – Кто-то порылся. – Он обдумывает все, хорошенько взвешивает, выражение лица его меняется, губы обвисают. – Очень толстой волосатой лапой.
– Такой, к примеру, лапой, которая может протолкнуть разрешение устроить приют для сирых и увечных евреев на индейской земле.
– Лапой, слишком для меня толстой, – подытоживает Спиро, захлопывает папку и сует ее подмышку. – Я должен идти, прошу прощения, детектив Ландсман. Спасибо за бифштекс.
Он убегает, а Ландсман вытаскивает мобильник и набирает аляскинский номер. Отвечает женский голос, и Ландсман произносит имя:
– Вилфрида Дика, пожалуйста.
– Господи Иисусе, – вырывается у Китки. – Это ж надо…
Но отвечает Ландсману дежурный сержант:
– Инспектора нет. В чем дело?
– Может, вы располагаете информацией о ранчо-приюте в районе Перил-Стрейт? Врачи бородатые и все такое…
– Бет Тиккун? – В устах сержанта эти два серьезных слова звучат как имя знакомой ему легкомысленной девицы и рифмуются с «chicken». [2] – Ну, знаю, слыхал.
Знание это, опять же судя по его интонации, пока не принесло сержанту радости и вряд ли принесет и в дальнейшем.
2
Цыпленок ( англ.).
– Я бы туда хотел заехать ненадолго. Скажем, завтра. Сложностей не возникнет?
Сержант долго ищет ответ на этот, казалось бы, простой вопрос.
– Завтра… – вымучивает он наконец, явно не зная, как выпутаться.
– Да, я хочу быстренько слетать туда и обратно. Осмотреться.
– Гм…
– Не понимаю, сержант. Этот Бет Тиккун, что, ненадежное место?
– Не хотел бы высказывать свое мнение. Сами знаете, инспектор Дик суров. В общем, я передам ему, что вы звонили.