Союз летящих
Шрифт:
Мартин снова с трудом разлепил губы.
– Он... оно...
– Это существо уничтожено. Тот, кто создал супермозг. Шри Шанкара. Нам удалось уничтожить его. А сам супермозг... ты ведь понимаешь, что большинство личностей в нем - безумны. Часть нам удалось реабилитировать, как тебя, но мы стерли всем память. Думаю, ты понимаешь, почему. Но ты сильный, и я буду рядом с тобой и помогу - я надеюсь, ты сможешь жить с этим. Остальные личности мы тоже спасли. Но к сожалению, вылечить их уже не удастся. Однако они избавлены от боли, избавлены от присутствия... этого, как ты его называешь, Чудовища. Это просто неизлечимые дементные больные, таких на Земле много.
– Ты...
– Я расскажу тебе о себе. Почему я захотела и попросила, чтобы тебе оставили память? Потому что я хочу играть с тобой в открытую, Мартин. Не сердись, прости меня. Когда мы начинали отношения, я... не думала об этом. Ты меня привлекаешь, да, но я не имею права раскрывать свою личность. Ты поймешь, почему. Однако теперь... Понимаешь, я хочу, чтобы ты стал моим другом. Мне очень нужен друг. Просто друг.
Глядя на ее лицо, прекрасное, чистое, Мартин вдруг вспомнил ощущение - как Чудовище поглощает его, и последняя мысль "Аманда". Она спасет. Если кто-то еще может спасти его - то она. Значит, правильно он понял это. Иначе, если бы не эта надежда - возможно, он сошел бы с ума сразу.
– Мне иногда теперь кажется, мне уже лет восемьдесят.
Они сидели в больничном кафетерии. За спиной Мартина галдело шумное семейство , пришедшее проведать больного дедушку. Дедушка скрючился тут же, в инвалидном кресле.
– Смешно, да? На самом деле мне и трех лет еще нет. Я младенец. Но там.. там - целая жизнь. Там я узнал столько... обо всем - о людях, о жизни, о боли - сколько большинство, вот хоть этот дед, и за свои 80 не узнают.
Аманда - Алейн - положила ладонь ему на предплечье.
– Прости меня, Март.
– Тебя-то за что?
– голубые глаза пристально взглянули на нее.
– За многое. Я должна была увидеть это! Тайри считают, что никто на моем месте не понял бы - ведь у тебя была ложная память. Но при глубоком сканировании, думаю, я разобралась бы. Только я... мы все-таки испытываем неловкость в этом смысле. Сканируем только самое необходимое, поверхностно. Если изучать человека глубоко - можно дойти до таких скелетов в шкафу, до таких глубоких проблем; душа каждого человека изогнута, вывернута, искалечена, и то, что мы видим снаружи благополучие - ни о чем не говорит. Это как пышная крона дерева, скрывающая искривленный ствол. Мы не лезем по возможности... А надо было влезть и посмотреть. Самое непростительное - то, что я ведь чувствовала в тебе необычное. Что-то не то. Но...
– А зачем ты вообще связалась со мной?
– спросил Мартин, - раз вы такие сверхлюди. И ты ведь неправду говоришь, ты вовсе не одинока. Зачем я тебе понадобился?
Алейн повертела в пальцах кофейную ложечку. Пристально взглянула в лицо Мартина.
– Если я тебе скажу, что ты понравился мне - это будет полуправда. Да, понравился. И если помнишь, ты первый предложил мне встретиться. Я согласилась. Но дело не только в этом, Мартин. Знаешь, почему я работаю в этом институте? Уже третий год. Нет, не из-за тебя, я понятия о тебе не имела. Из-за Лонке.
– Он тоже какой-нибудь супер-пупер?
– Нет, он обычный человек. Очень талантливый ученый, к сожалению, с весьма сомнительным мировоззрением. Эти опыты с ЭМИ и мескалином... Видишь ли, Март, одна из моих задач - регулировка научного прогресса. Не торможение, как ты подумал, а наоборот - я стараюсь, чтобы идеи приходили вовремя, чаще раньше, чем позже. Но научный прогресс в ваших условиях - это примерно как если в группу детского сада принести взрывное устройство и надеяться, что дети его не запустят. У вас катастрофически низкий уровень социального развития, общественной психологии. Так вот, ты же сам, думаешь, понимаешь, куда могут выйти опыты Лонке.
– Нейротронное оружие. Массовое внушение.
– Да, примерно.
– Он уже собирается закладывать серию.
– Я знаю. И приму меры, чтобы это не получилось.
– Хорошо, а я тебе зачем? Ты можешь все считать из мозга самого Лонке.
– Сейчас объясню. Ты у нас многообещающий молодой ученый. Перспективный. Если просто остановить Лонке, он будет искать обходные пути, повторять, а я не могу с ним все время нянчиться. Мне нужно перенаправить его внимание на другие идеи. Тоже связанные с ЭМИ. У тебя есть предложения - что можно было бы сделать?
– Да, у меня были мысли, конечно... На самом деле ЭМИ мало кто занимается, это считается малоперспективным, но вот сочетание электромагнитного возбуждения нейронов, повышающего их сродство к определенным веществам - и самих этих веществ... Это такая универсальная мысль, под которую можно уже подбирать сочетания.
– Скажем, разработать методы разрушения амилоида при болезни Альцгеймера, - тихонько сказала Алейн. Мартин резко поднял голову. Взглянул на дедушку в соседнем кресле, бессмысленно перебирающего в руках носовой платок.
– Скажем, если взять DAPH, - тон Мартина стал вдруг взрывным, напряженным, - эта молекула надежно разрушает амилоид. Диагностика ранних стадий уже разработана. И если повысить селективность...
– Займешься этим?
– буднично спросила Алейн. Мартин быстро и косо глянул на нее.
– Странный вопрос. Аманда, Господи, да если удастся надежно обезвредить эту гадость... Я уверен, Лонке заинтересуется этим. Он честолюбив, знаешь. Мировая известность...
Алейн читала его мысли. "Если взять комбинацию АТ2282... или пусть 2290. Надо попробовать. А ведь в сущности это только начало! Если удастся добиться целевой доставки в патологически измененные клетки нужных веществ... это же страшно подумать, что открывается в плане лечения онкологии; и кстати прионовых инфекций тоже. Священное дерьмо, и почему шеф вляпался в этот мескалин, зачем ему это-то сдалось? Конечно, интересно... Но почему никто из нас не подумал о целевой доставке? Как теперь убедить шефа этим заняться? Лучше бы мне самому, конечно, но там видно будет".
– Вот за это я тебя и люблю, - сказала она нежно, снова положив ладонь на его руку. Мартин накрыл ее пальцы второй рукой.
– За что?
– За то, что ты не думаешь о себе, об известности, о карьере. Ты думаешь сейчас только о том, как провести эксперименты, как организовать работу. И о том, как это будет здорово, когда таких больных, - она чуть скосила глаза, указывая назад, - удастся лечить. Ты знаешь, это - мотивация - считается на Земле таким неважным. Вы нацелены только на результат. Это не самое худшее, но и не главное.