Союз нерушимый
Шрифт:
— Знаете, в чем отличие украинцев от русских? — говорит Кук — москали все время рвутся переделывать мир, не замечая грязь на собственном дворе. А у украинского хозяина на подворье все ухожено — но то, что за оградой, интересует лишь постольку поскольку это можно присвоить. Так что, соглашусь с друже Кириченко, что и Ростов, и Воронеж, и Белгород — этим землям было бы лучше под украинской рукой; необходимость учить мову, это малая плата за процветание. Учтите, что ваше продвижение в Европе не нравится влиятельным Державам — так что мы не останемся без союзников. Передайте все тем, кто вас послал — и пусть они решают, что им выгоднее, мир или война. В которой, очень может быть, товарищ Пономаренко получит ваш труп. О чем лично я буду жалеть: красивая женщина должна быть кому-то ценной наградой. Но на войне как
— Впереди — соглашаюсь я — и у меня, и у вас. Вы все сказали, пан … Сидоренко, или как вас там? Если все, то я с вами прощаюсь — устала.
И встаю с дивана, не дожидаясь ответа.
— Минуту! — слышу в спину — и напоследок, товарищ Ольховская, я просил бы вас, во избежание недоразумений, отдать мне ту штучку, что вы вертели в руках в кабинете. Хочу оставить у себя память о нашей встрече.
— Вынуждена отказать — отвечаю я — эта вещь и мне дорога как память.
Слышу сзади, даже не шаги, а какое-то движение воздуха. Резко оборачиваюсь, Кук уже рядом. Если он сейчас попробует отнять у меня сумочку… он поопаснее, чем пан Троль, но и я с тех пор поднатаскалась, вот сейчас будет сцена, как я приемом русбоя валяю по полу генерала ОУН, в приемной Первого Секретаря Компартии Украины! Секунду мы смотрим друг на друга, в упор — затем Кук отступает.
— Что ж, после получите урок — говорит он — а сейчас, идите!
И усмехается, глядя на меня холодными змеиными глазами. В которых я читаю — не хочешь, дело твое, сами после возьмем, и тебе еще "урок" дадим. Ну да мы тоже опыт имеем, и предусмотрено кое-что!
А главное — Киев не Львов! На западе, в бывших польских землях, ОУН сильна, сеть свою плела с времен даже не Польши — Австро-Венгрии! Сюда же вы проникать начали лишь при немцах, все эти кооперативы и "просвиты" — и потому, здесь вы гости, а не хозяева, отчего и притворяетесь "защитниками украинской народности", благодетелями и просветителями, а не давите террором — пока лишь отдельные акты, и то, маскированные под уголовщину, волки вы тут пока что в овечьей шкуре, которую сбросить не решаетесь. Даже факт, что пришлось вам влезать в несвойственную вам роль, тоже о многом говорит — это ведь ОУН(М) делали упор на легальные структуры, а у вас, ОУН(Б), все эти кооперативы изначально были не больше чем кормовой базой. Но тут вам немцы невольно подыграли — не понравилось им, как "мельниковцы" лезли на все возможные посты в оккупационной администрации, усмотрели попытку покушения на свою власть, и стали ОУН(М) давить! В одном Ровно несколько десятков видных "мельниковцев" было расстреляно. А вот бандеровцы действовали тихой сапой, проникая аж в Мариуполь — и как-то оказалось, что для них побочная деятельность тут стала основной, не было по нашу сторону границы 1939 года в той истории бандеровской войны, а вот куда сети делись, а вросли в социализм, как мина замедленного действия! И рвануло это позже.
Но, пан Кук, вернее друже Кук, а еще точнее, друже звирхник, как у вас принято к генералу обращаться (вот было бы, если бы я к нему так обратилась — нет тогда бы он точно меня убить попытался, вот сомневаюсь я, что даже Кириченко знает его подлинное имя и чин в иерархии УПА), напрасно ты считаешь себя здесь всесильным! Тебя тут терпят, принимают даже в ЦК КПУ — но сила и уважение эти, заемные, а не твои! Вызванные тем, что некоторые товарищи, как Первый Секретарь Кириченко, наркомвнудел Рясной, замнаркома ГБ Слонь, командующий войсками Герасименко (список продолжить) считают, что спокойствие дороже, и вообще, "нам из Киева виднее, чем из Москвы", да ведь и в той истории была линия, не воевать а войти в согласие с националистами, по крайней мере с их умеренной частью — то же самое, что до войны было в республиках Средней Азии и Кавказа. Так ведь там и на Украине было по сути то же самое, щупальца пообрезали, а головка вся осталась.
Вот только что будет в этот раз, когда товарищ Сталин скажет решительное "нет"?
Да, была бы прежней я прежней Аней, разведчицей и снайпером партизанского отряда "Мстители", еще полтора года назад — точно бы, не сдержалась! И кончилось бы стрельбой прямо в здании ЦК — но ничего, друже звирхник, ты еще не знаешь, за какую раскаленную сковороду по дурости хватаешься голой лапой! И нам ведь не ты один нужен — но и кто даже не за тобой стоит, а кто тобой пытается играть, как ударной фигурой. А главное, разобрать, кто настоящий враг, а кто влез по дури! Я когда готовилась, материалы читала, то у дяди Саши спросила, а отчего просто не арестовать "не наших" и поставить на ключевые посты надежных людей? А он на меня как на дурочку посмотрел.
— И кого же? Ты читала, что в той истории даже товарищ Берия после марта пятьдесят третьего, всерьез планировал, национальные армии по республикам, все ключевые министерства, и чтобы только свои во главе, и прочее, в общем, СНГ, туды его в качель? Сейчас, по секрету скажу, он, ознакомившись с результатом, так уже не думает — но все, кого он в свое время, недавно совсем, на должности ставил, мышление должны вот так поменять? И если по идеям Ленина, которые для настоящего коммуниста, что Устав, следует, что любое национальное развитие, это хорошо — как тогда этот коммунист будет действовать, поставь ты кого угодно? "Всех кто с Хрущевым работал" — а ты представляешь, сколько с ним народу работало, за все годы, близко соприкасалось, и водку вместе пили — товарищи, отлично показавшие себя в двадцатые, тридцатые. И всех их в Ашхабад или места им подобные, а заменить кем?
Вот потому я и молчала. Одно дело, грозный контролер из центра, которому фасад покажут во всем блеске, и что с того? Другое совсем дело, как я сейчас, фигура вроде и независимая, сам Кириченко меня лишь просить может, а не приказывать — но вроде как и "своя", посланец товарища Пономаренко. Тут была тема, о которой сам Пантелеймон Кондратьевич молчал как партизан — но по обмолвкам и намекам я поняла, что было у них что-то общее с прежнего знакомства, так что Кириченко всерьез надеется, что Пономаренко выступит на его стороне. И что же такое деется — вот не думала я прежде, что среди лучших из наших советских людей, руководства Партии и Правительства, могут быть интриги, как в романах Дюма! Нет, легче все же было той, наивной Анечкой быть. Но уже не вернуться назад.
Рявкнув на секретаря, влетаю в кабинет Кириченко. Тот смотрит недовольно — плевать! Мне нужен разговор по ВЧ с Москвой. Наконец, на связи товарищ Пономаренко. Разговор наш на вид самый обычный, текущий доклад, такой же как был в первый день моего приезда. Но есть одно ключевое слово. И, к своему удивлению, слышу такой же условленный ответ, и "езжай в свой Националь". Значит дядя Саша — хотя он же должен на Севмаше остаться — или кого там Пантелеймон Кондратьевич привлек по линии ГБ, уже позаботился? Ну теперь, друже звирхник, повоюем!
Если только до гостиницы живой доберусь. По украинским событиям той истории сведений у экипажа К-25 было мало — но сохранилось, что и в Киеве, и в Харькове, бандеровцы людей и убивали, и похищали, было такое. Тем, кто навредил им по-крупному, уже не районный батька-атаман а ОУН в целом выносило приговор — и были случаи, в пятидесятые уже, когда убийцы находили приговоренных не только на Украине, но даже в Сибири! Вот только успеешь ли ты, друже Кук, прямо сейчас что-то организовать, если заранее не готовил? Хотя тебе не убивать меня надо, а снимки отобрать, и "проучить", ну посмотрим, кто кого проучит! Но на всякий случай, надев плащ, незаметно перекладываю браунинг в карман, пришитый к изнанке. А то из-под платья быстро не выхватить, когда что-то надето поверх.
Никто нас однако же, по пути не остановил. Хотя показалось, что в отдалении следует еще одна машина. Выхожу у "Националя", отпускаю шофера — до завтра свободен! Вечер уже, но не окраина, и люди на улицах есть, и фонари горят.
— Анка, ты? Привет!
Оборачиваюсь на знакомый голос. Около "доджа три четверти", приткнувшегося чуть в стороне, стоят военные. Тот, кто кричал, машет рукой, а затем устремляется мне навстречу, и остальные тоже. Ребята, мальчики мои родные, как я вам рада — Юрий Смоленцев "Брюс", с ним Валентин, и из "доджа" кто-то выглядывает.