Союз одиночек
Шрифт:
И рванул машину с места, за секунды разгоняя до опасной скорости. Вертушка уже приземлялась поперек шоссе, готовясь закупорить ловушку, когда Горбунок выскочил из темноты и, лихо саданув бампером по краю ее посадочной лыжи, протиснулся в открывшуюся щель.
– Ты, рожа! – заорал Геральд в восторге. – Схлопотал? Затем понесся по дороге в обратном направлении. Легкими касаниями подправляя бег машины, он злорадно наблюдал в зеркальце, как накренившийся вертолет наплывает на стену, в щепы размалывая винты, – пока сладостная картинка не скрылась за поворотом.
А Горбунок уже сбрасывал скорость, заодно возвращаясь к прежнему облику – невзрачному, уязвимому. Как и хозяин, он любил преподносить сюрпризы.
– Придется воспользоваться объездом, – сказал Геральд расслабленно, оставляя за спиной этот эпизод. – Конечно, если и там не устроили пакость.
Женщина промолчала, будто ее это совершенно не касалось.
– Кажется, я позволил себе крепкие словеса? Извини, в такие моменты трудно сдерживаться.
– Это ты развлекаешься так? – откликнулась Энни, глядя в окно. – По-моему, тебе понравилось.
– Я так живу, – ответил он. – А иначе зачем?
– Знаешь, как это зовется?
– Я авантюрист, да, – с готовностью признал Геральд. – И что?
– Конечно, у нас всякий труд почетен, но длинная жизнь предполагает размеренность. А хочешь щекотать нервы – разве мало безопасных способов?
– Нет, так неинтересно, – покачал он головой. – Что за игра без риска? Должен быть некий минимум – иначе не тот азарт.
– Ведь ты планируешь себя надолго…
– Я не боюсь смерти, – возразил Геральд. – То есть не больше, чем все. Зато как я люблю жизнь!.. Хочу черпать ее полными горстями.
Достигнув развилки, он свернул на едва приметную грунтовку, с обоих боков зажатую высокими кустами. Об этой тропе знали немногие, а кто знал, обычно избегал пользоваться, хотя она много короче. От стада боязно отойти, если нечем возразить хищникам. Но когда устраивают гон на виду у всех… Уж лучше хищники, чем такие охотники.
– Голубушка, у меня тоже есть мечта, – заговорил Геральд снова. – I have a dream, как говаривал один симпатяга. Моя жизнь распланирована на сотни лет – так много хочется перепробовать, столько повидать…
– Ты еще не накопил под такие расходы, – заметила женщина. – Стоит ли тратить порох?
Он хмыкнул:
– А это у нас национальный вид спорта: дележка неубитого зверя. Уж в этом мы преуспели больше других. Столько веков практики!..
– Ты всегда такой говорливый? – спросила Энни. – Или это разновидность «медвежьей болезни»?
Геральд хохотнул, жмурясь от удовольствия.
– Ну, в какой-то степени, – признал он. – То есть и то, и другое. После таких встрясок аппетит возрастает намного. И к общению, знаешь ли, тянет.
– Наверно, и меня подобрал, чтоб было кому слушать, – предположила женщина. – И реагировать, да? Надо вписать в перечень моих обязанностей. Ничего, что я тебе возражаю? А как ты относишься к скандалам?
– Дай конфету, милая, – сказал Геральд со вздохом. – Следует ублажить нервы… Да-да, в холодильнике.
– Может, дать чего-нибудь послаще? – спросила Энни, сощурясь.
– А что, это мысль! – оживился он. – Если не шутишь, конечно. Грешно смеяться над сокровенным.
– Да уж не до шуток нынче. Как ты говоришь: «после таких встрясок…»
– Что, и у тебя тоже? Тогда «мы сработаемся» – как это говоришь ты.
Все-таки она засмеялась, тотчас принявшись расстегивать платье. А Геральд уже высматривал, где укрыться, чтоб их не потревожили ни с воздуха, ни с земли. Конечно, в салоне не порезвишься как на кровати, но Горбунок проектировали и под такие нужды, предусмотрев многое. К тому ж, недавняя гонка создала изрядный резерв времени, который теперь можно было употребить с толком. И они не потратили даром ни секунды, а женщину даже не потребовалось разогревать, будто ее достаточно завела опасность. Действительно, родственная душа – с такой и работа в радость.
Затем Горбунок снова выкатил на тропу и запетлял сквозь заросли, с натугой взбираясь по крутому склону. Но уже вскоре, перевалив седловину, обрадовано устремился с горки, совершенно не затрачивая усилий. Чуть дальше кончились и кусты, уступая место новой расщелине, постепенно расходившейся в ущелье. Да и тропа мало-помалу становилось шире, показывая, какой она была прежде, пока через горы не проложили бетонное шоссе. Из угловатых стен изредка выступали, словно наросты, ветхие, давно покинутые дома, нависая над дорогой. Если предположить, что когда-то тут обитали абреки, то им, вероятно, было удобно сигать прямо с веранд на проходившие внизу караваны.
Потом одна из стен оборвалась, и за ней открылось море, в который раз изумив Геральда простором, красками, ароматами. Одевшаяся в асфальт дорога теперь вилась над самой водой, между бугристым обрывом, поверху заросшим буйной зеленью, и узким галечным пляжем. Пологие редкие волны накатывали на берег, разражаясь тягучим шелестом, от воды неслись крики чаек. Лазурная гладь, кое-где прорываемая живописными глыбами, искрилась под солнцем, уже клонившимся к горизонту. Сейчас бы развалиться на теплой гальке да с феминой под боком – идиллия!..
Впрочем, и так неплохо. Надежное авто, послушное каждому жесту, гул ветра в ушах, красивая женщина рядом – что еще нужно человеку? «Чтобы спокойно встретить старость», – всплыла фраза из давнего фильма. Геральд усмехнулся: кажется, моя цель становится манией. Но черт возьми, хочется ведь пожить всласть! Разве для этого обязательно превращаться в вампира? Тем более, со сладостью тогда возникнут проблемы.
Несмотря на цивилизованный вид, шоссе оставалось пустынным. Особо не разгоняясь, Геральд катил по нему минута за минутой, следуя причудливым изгибам берега, и поглядывал больше по сторонам, чем на дорогу. Все тут было, как много лет назад. Разве что не стояли тогда на приколе корабли, будто испугавшись близкого шторма, и не казались брошенными дома, иногда сбивающиеся в грозди, а то и образующие небольшие поселки.