Союз одиночек
Шрифт:
– Что, опять приговорили без суда? – спросил я. – Да как скоро!
Собственно, тут не нужны ни доказательства, ни, тем более, суд. Главное, настроить толпу: напугать или озлобить.
– Такие вести разлетаются вмиг, – заметил Трофим. – И по Дворовому каналу показали.
– Оперативно сработали, а? Умеют, когда не надо.
– Но самое худое: кадешники уже выступили. То есть, понятное дело, «дьяволы» – мальцов пока берегут.
Кадешники, они же «Красные дьяволы» (выросшие из «дьяволят»), – это боевой авангард нашистов, обученный и неплохо вооруженный. Двор их как бы не жаловал: оппозиция
– Так быстро? – снова удивился я. – Будто готовились, верно?
– Да есть такая мысля, – подтвердил торгаш. – Чего ж делать-то, Родя?
– А ты уж сделал: сбросил проблему мне. Для того и позвонил, да?
– Так люди ж кругом! – вздохнул Трофим. – А настрой у них – сам ведаешь какой. Если предприму что, меня и ближние не поймут.
– К примеру, Карим. Или Арина.
– Боже упаси! – испугался он. – Ей-то и знать ни к чему – такие страсти!.. И так уже плохо спит.
– Ладно, – сказал я. – На посильный шаг ты решился. Теперь мой черед.
Оборвав связь, вызвал Амира. Откликнулся он не сразу: видно, дрыхнул. Через минуту его окаймленная баками физиономия все же возникла на экране.
– А-а, ты, – пробурчал он, моргая. – Уже поднялся, да?
– Думаешь, у меня есть время спать? Не до сна, видишь, всё о тебе пекусь… Как живешь – жены не колотят? А удой у них не упал?
– Другого времени для шуток не нашел? – осведомился горец довольно миролюбиво. – Я и сам лег под утро.
– Над златом чахнул? – хмыкнул я. – С чего ты такой богатый, Амир? У всех потери, а у тебя вроде не убывает. Поделился бы секретом?
– А потому что хороший человек, – «поделился» он, скромно улыбаясь. – Люди сами приходят, говорят: «Возьми деньги, дорогой, прошу – для тебя не жаль, ты лучше потратишь».
– Сказка! – восхитился я. – Да если бы хорошим приплачивали, кто бы тогда остался плохим? – И выпалил в упор: – А может, головами торгуешь?
– Чего? – удивился мусел. – Ты про что, Шатун?
Жаль, через экран я не могу слышать собеседников – тогда бы и сомнения ушли. Но странно, что он залег так поздно, – не в его правилах. И наложницы на кровати не видно. Что же его утомило так?
– Смотри, Амир, – сказал я. – Если причастен к этому, лучше сразу сдайся властям. Я и сам их не жалую, но там у тебя есть шанс выжить.
– Что, пугаешь меня? – вспыхнул горец, разом стряхивая сонливость.
– Как можно, дорогой! – воскликнул и я. – Или мы не партнеры? Но взгляни туда, – повернув камеру, указал на окно, за которым зависла «стрекоза», бесшумная и едва приметная. – Если потребуется, она отыщет тебя всюду, узнает под любой маской! Думаешь, трудно убрать человека, если поставить такую цель?
– Чего же не убирают… других?
– Наверно, не очень хотят. Как и я – пока.
Амир поглядел на меня с опаской, будто в его мнении я уже не вполне человек. Тем более, чаще он видел меня в доспехах – а пойди разберись, что под ними. Может, этот псих и впрямь сросся с машиной?
– У меня темперамент, да? – проворчал он. – И нервы… истрепал.
– Только не рассказывай про свои обиды – сейчас у всех накопилось!
– У тебя тоже?
– Не терплю, когда убивают заложников, – сказал я. – И когда за грехи одних расплачиваются другие. Это… неправильно. А тех, кто проделывает это, следует тормозить – кем бы они ни были и за что бы ни выступали. Такое у меня кредо, чтобы ты знал. Собственно, потому и звоню. Если еще не знаешь: в городе нашалили, причем по-крупному. А платить по счетам придется тебе. Как раз сейчас к вам спешит отряд кадешников. Хочешь, встречай гостей, не хочешь – сваливай.
И снова взыграла горская кровь.
– Это ты навел их! – закричал Амир.
– Дурак, – сказал я. – И поэтому предупреждаю?
– И нашим, и вашим, да?
– Нет – только себе.
И уж наверняка не «нашим», добавил мысленно. То есть не тем, кто сейчас в мстителях. Знаю я эти акции возмездия! Перебьют кого застанут, порушат что можно. Затем из всех трупов отберут мужчин, в большинстве обычных трудяг, заснимут их, потом оружие – не исключено, свое же – и раструбят об очередной победе, доставшейся малой кровью. (Чужая, понятно, не в счет.) И репортеров на такие дела берут лишь своих, проверенных да идейных, – якобы из соображений секретности. Конечно, кадешникам есть что скрывать!.. Тех, кто устроил резню в городе, я и сам бы пустил в расход, но этим «защитникам» просто нравится убивать. Нормальные люди на такое не пойдут… а если пойдут, потом с ума съедут, вспоминая мертвых детей. Впрочем, сейчас нормальны как раз те, чей круг подобия не выходит за свою стаю, – и что им чужие детеныши!..
– Когда они выехали? – спросил Амир.
– Минут двадцать назад.
Он издал то ли рык, то ли стон. По-моему, даже хотел схватился за голову, но в последний миг удержался от лишней патетики.
– Я не успею увести людей! – объявил он безнадежно. – Все спят еще. И машин мало.
– А твои нукеры где?
– Далеко – отослал почти всех. Дела, понимаешь! Откуда мог знать?
Действительно: как нарочно. Или такое стечение, или впрямь подгадали. М-да, дело становится веселей, а выбор – сложнее.
На второй экран я вывел карту, скоренько проследил маршрут, по которому пройдут кадешники, прикинул сроки. Кажется, успею. Вот на раздумья времени не остается.
– Попробую задержать, – сообщил Амиру. – Место вроде удобное.
Сорвавшись с кресла, помчался в гараж, по пути захватив из кладовки скафандр и несколько стволов. Облачался уже в «болиде», поручив управление бортокомпу. За машиной сразу пристроились «стрекозы», будто преданные помощницы, – маленький, но отряд. И сегодня нам придется выложиться.
До ущелья «болид» докатил за минуты и кадешников обставил с запасом, благо ехал наперерез. Ну-с, а теперь осмотримся.
В самом деле, это место будто придумали для засады. Проход узкий – едва разъедутся две машины. Склоны крутые, но не отвесные – передвигаться по ним можно, тем более на форсаже, и укрыться найдется где: полно валунов, расщелин. А в нескольких местах нетрудно организовать лавины, если рвануть небольшие бомбы. В принципе, чтобы закупорить эту тропу, хватило бы взвода, оснащенного современным оружием. Странно, что Амир не выставил здесь дозорного. Выходит, не только русские крестятся после грома?