Шрифт:
Иван Бесфамильный
Мне в армию нужно…
Было тихо и даже парень, шагающий по лесной тропинке в сторону поселка, не нарушал эту тишину. Птицы не вспархивали, когда он проходил мимо, редкие суслики не прятались в свои норы, осторожно поглядывали на него, но не проявляли беспокойства, они знали, что этот человек им не опасен. Лишь оголтелая сорока носилась над деревьями и радовалась, что она обнаружила человека. Она заметила его на поляне, когда раннее
Серая телогрейка, серая вязаная шапка, небольшой рюкзак через плечо. Он шел издалека, не торопясь, но совершенно бесшумно. Изредка попадающиеся еловые шишки и сухие ветки отказывались издавать шум под его ногами. Лесной человек, не опасный, если сам этого не захочет. Только ради этого стоило летать и предупреждать всю лесную братию о находке. Что сорока и делала с большим энтузиазмом.
Тропинка, по которой он шел, была совсем короткой. Километра два, не больше. До больших полян, грибных да ягодных. Её из посёлка протоптали. Это городские на машинах подальше в лес пробираются, как будто там грибы больше, а местные далеко не ходят. Вот и натоптали тропку. А дальше полянок и вовсе тропинок нет, одни буреломы да кустарник. Заблудиться, конечно, негде, не тайга, но и пройти, не зная тропинок нет никакой возможности.
Ближайшее жилое место в той стороне, это охотничья заимка километрах в сорока по лесу. Место известное на всю округу, но дороги туда нет, и не предвидится. Важные люди из города пытались туда дорогу проторить, но дед Силантий пригрозил, что прострелит колеса каждому. Ему поверили сразу и безоговорочно. Оставляют машины в ближайшей деревне и идут пешком. Десять километров осилит не каждый, зато приходят туда только настоящие охотники. Водку почти не берут, у деда её в погребе полно скопилось от частых гостей, хватит на любую компанию.
Парень уверенно шел по поселку в сторону военкомата. Зашел во двор и, положив свой рюкзак, сел на скамейку. Время еще рано, начало восьмого, конечно-же еще закрыто. Надо ждать. Ждать он умел. Даже неугомонные воробьи, не замечая опасности садились на скамейку, а затем с бешено колотящимся сердцем уносились прочь.
Парень подошел ближе к дверям и поздоровался с женщиной, открывающей дверь.
– Ирод, что ж ты делаешь то, напугал, черт окаянный. Откуда ты взялся.
– Извините, к кому мне подойти? Мне в армию надо.
– Ну, проходи, подожди тут, сейчас все придут, рано еще. Эка невидаль, иных с милицией ищешь, а этот сам пришел.
– Ну и откуда ты? – спросил военком после переглядываний и короткой беседы с пугливой женщиной.
– С заимки я, внук деда Силантия.
– А сам-то он где, давно не слышно было.
– Нет его больше, ушел он, сказал мне в армию идти, там пригожусь.
– Сочувствую, ну давай документы какие имеются.
Когда выяснилось, что ночевать ему в поселке негде, все бумаги, необходимые
Часам к десяти под дружный плач родственников и пьяные вопли почему-то радостных друзей призывников погрузили в автобус и повезли в город на сборный пункт.
Большая огороженная территория. На воротах дежурные, поверх забора колючка, у многих праздношатающихся парней рваные штаны и почему-то никаких сомнений, где они их порвали. Тем более, что колючка не особо хотела расставаться со своей добычей, так и болтаются на ветру огрызки из различного материала. Видимо это традиция, которую чтут из поколения в поколение.
Всех вновь прибывших построили.
– Рюкзаки к осмотру. Все достать и положить рядом.
Продукты изъяли сразу, военные терпеливо объясняли, им не нужны отравления испорченной колбасой или заботливо приготовленными мамой грибочками.
Дошла очередь осмотреть рюкзак нашего знакомого. Содержимое этого рюкзака очень сильно отличалось от содержимого других рюкзаков. Офицер ответственный за осмотр даже опешил и подозвал старшего.
– Товарищ майор, посмотрите сюда. Такого чуда я еще не видел.
Теплый свитер, пара носков, спички в целлофане, соль в какой-то банке с закручивающейся крышкой, фляжка и нож. Добротный нож, ручка из наборной бересты. Клинок тяжелый, с одной стороны заточка, с другой зубцы. И покрупнее есть, и помельче к рукояти. Дол начинался уже ближе к середине клинка, но это нисколько не портило вид. В рукоятке был закреплен компас, и наверняка откручивалась пробка, для хранения всякой мелочи. Не охотничий нож, скорее для выживания, или боевой, хотя, для боевого тяжеловат. Ножны кожаные, с тиснением каких-то зверьков, уже не разглядеть. Старые ножны, хотя по ножу не скажешь, ухоженный. За ношение такого ножа и посадить могут.
– Как зовут?
– Иван.
– Ну и где ты его взял?
– Мой.
– Давно?
– Лет пятнадцать.
– А лет-то тебе сколько? Старлей, дай-ка его документы.
– Восемнадцать от рождения.
– От рождения Христа что ли? – Старлей смеялся от своей столь удачной шутки.
– Иди, старлей, занимайся остальными. Команда явна была не по уставу, но улыбка сползла с лица офицера и он, взяв под козырек, пошел выполнять свою работу. Он знал, когда можно шутить, а когда не стоит. Тем более с этим майором.
– Иван Емельянович Бесфамильный. Странная у тебя фамилия, Бесфамильный.
– Нет фамилии, а в сельсовете сказали, такого не бывает, вот и не стал дед Силантий с ними спорить.
«Видимо, бывает», – подумал майор.
Старший машинально вылил остатки воды из фляжки, предварительно понюхав ее, положил фляжку на место. Взял нож и провел пальцем по лезвию, внимательно глядя в глаза парню. «Твой ли это нож? Похоже, твой, какой-то общий стержень чувствуется». Опустив взгляд, он увидел, что по руке сбегает кровь. Хороший нож найдет её и без убийства. Вот и познакомились.