Создать душу
Шрифт:
– Отправляйся назад, - сухо сказал Он девочке с покрасневшими от слёз, но всё ещё прекрасными глазами.
– И делай, что должно. Потренируешься - последствиями сможешь управлять.
– Скольким из них придётся погибнуть прежде, чем я научусь?
– короткое злое движение отбросило назад лезущие в лицо волосы.
Он не вздрогнул, не изменился в лице, хотя удар пришёлся точно в цель: будто девчонка и в самом деле была безвольной куклой, все действия которой направляет рука свыше. Например, Её.
Но нет. Просто от подобного рождается подобное. И не случайно вместо "скольким
– Учись быстрее, - сухо произнёс невзрачный человек, изредка появлявшийся в храме Творца.
– Или я зря дал тебе сердце вместо бессмысленного камня?
– Так перестань обращаться со мной, как с бессмысленным камнем!!!
Отчаявшаяся девушка не глядела, куда бежит, но в этом и не было нужды: колючки терновника раздвигались перед ней, а усыпанная галькой дорожка сама ложилась под ноги. Тем внезапнее оказалось столкновение грудь в грудь.
– Родная!
– мужчина очень походил на неё: голубоглазый, тонконосый. Золотые волосы свободно падают по плечам. Только на лбу стянуты холодно скалящимся острозубым обручем. Символом власти считали его покорённые народы. И лишь сам молодой царь, да ещё те, кто мог читать в его душе, как в открытой книге, знали: венец из Лунного Железа - обруч, которым тиран сковал своё сердце, дабы не разорвалось оно от невыразимой скорби.
– Не зли Его. Только хуже будет, - царь хотел прижать к себе сестру, погладить по голове, и самому забыться в тепле ответной ласки, как уже бывало не раз. Но она оттолкнула его, хлестнув бешеным взглядом:
– Ты! Ты тоже с Ним заодно? Как ты можешь?!..
Всхлипнув, она бросилась прочь. Брат не последовал за ней - почувствовал на себе чужой взгляд. Не Создателя - к тому он давно привык. И смирился. Ведь такой ход вещей был единственно возможным. Правильным.
Но сейчас кто-то действительно чужой смотрел ему в спину. Здесь, в священной роще, ограждённой от остального мира зарослями ежевики и тёрна, скрытой пологом тумана? Можно поклясться самим Солнцем: непрошеный свидетель сейчас холодно улыбается одним уголком тонкого рта.
Этого "кого-то" царь ненавидел. Потому что тот, другой, тоже называл его милую девочку сестрой, сам же походил, скорее, на ночной кошмар. По крайней мере, кошмары, мучавшие молодого властителя по ночам, выглядели именно так: с высокими скулами и миндалевидным разрезом глаз, в глубине которых собирается гроза.
Царь вошёл под сень храма и встал на одно колено перед гончарным кругом, не использовавшимся по назначению никем и никогда: просто люди, построившие храм, посчитали, что Творцу-глиномесу понравится такой алтарь. Потом оказалось, что Ему всё равно.
– Не сердись, - тихо произнёс монарх, опуская голову.
– Она ведь ещё дитя. Если я не сумел внушить ей достаточно почтения к Тебе и правила поведения, это моя вина. С меня и спрашивай, если должно.
Создатель не удостоил царя ответом. Или, возможно, тот просто не понял, что означал Его тяжёлый вздох. Земное воплощение Творца уселось на алтарь. Взгляд Его был устремлён вглубь храма, за колонны, увитые плющом и хмелем, в неверный полумрак.
– Ты тоже прятаться сюда пришёл?
Тени чуть всколыхнулись, как будто в колеблющемся свете свечей, которых тут не зажигали. К алтарю шагнул мужчина.
– Я пришёл помолиться своему Создателю, - почтительно произнёс сын короля и ведьмы, чернокнижник и некромант.
– Если верно, что это Ты создал всех нас, я хочу отдать Тебе причитающуюся дань уважения.
"Смело!", - отозвалось Её весёлым шёпотом в шуршании листьев терновника.
"Дерзко, - ответил Он косыми лучами догорающего заката.
– Весь в тебя".
"Самообладанием - точно", - начертали на куполе храма зеленоватые спинки сверчков.
И Он вынужден был согласиться, ибо видел у чернокнижника горячее, как вулкан сердце, так ясно, будто грудь его была стеклянной. Это сердце наполняли разнонаправленные аффекты, и не разорвали его на части лишь потому, что мрачный отшельник научился виртуозно сталкивать их между собой.
Некромант так же, как и царь, встал перед алтарём, смирив в себе гнев, гордость, ненависть и ярость, спрятав всё это в дальнем уголке души, в существование которой не верил. Как не верил и в божественную природу того, кому царь приходил молиться в храм. Черты скуластого лица выражали благоговение, но под сенью ресниц скрывался лишь расчёт. И предложение сделки. Уже второй за сегодня. Торговый дом, а не храм.
"А мне он нравится, - ночная бабочка - уродливая и пугающая, как все дети ночи, уселась на плечо просителя, покрытое тёмным плащом. Совсем таким же, как Он сам носил когда-то. Не здесь, не сейчас.
– Это так трогательно - предложить тебе своё могущество, даром что пока оно невелико, в обмен на детскую привязанность. Хорошо может получиться, если опять всё не испортишь".
"Бери сама и воспитывай", - Его раздражение пронзило храм тонким писком летучей мыши. Некромант, не задумываясь, отбросил от себя спикировавшего зверька. Летучая мышь запищала ещё раз, обиженно, чернокнижник обернул тряпицей царапины на руке. Бабочка всё это время сидела не шелохнувшись. Он снял её с плеча и внимательно рассмотрел: узор на спинке удивительно напоминал человеческий череп.
– Проваливай, - угрюмо сказал сидящий на алтаре. И чернокнижника в храме не стало.
Царь вернулся к войскам, успокоенный в сердце своём, величественный, благородный и прекрасный, сияющий верой в справедливость и власть Создателя всего сущего на земле.
А чернокнижнику свело ногу судорогой в холодной воде. По счастью, он был отличный пловец - часами, бывало, они с милой сестрицей ныряли друг за другом в ледяные омуты, дразня русалок и дёргая за бороду водяных.
Завоеватель не успел ещё окончить воодушевляющей речи перед боем, а некромант уже выбрался на каменистый берег и, дрожа от холода, рассматривал сброшенную каким-то исполинским зверем чешую.
***
Одинокая избушка, затерянная в лесу, зияла разбитыми окнами, как пустыми глазницами на обглоданном черепе. Лучи солнца золотыми копьями пронзали полуразрушенную крышу, выхватывая сверкающие пылинки драгоценных составов и снадобий, взбитых в случайную взвесь.