Создатель призраков
Шрифт:
На самом деле Гаунт просто хотел надеяться, что так и было. Если все это было сделано намеренно, со злым умыслом… Комиссар тряхнул головой, отгоняя эту мысль.
— Сожгите это. И все остальное тоже, — приказал он своим солдатам.
— Всё — не стоит. — Кален появился из дверей за их спинами. — Я осмотрел периметр комплекса. Кто бы им ни владел, он припас для себя челнок в ангаре неподалеку.
Гаунт улыбнулся. Император всегда помогает.
— Так, значит, он не погиб? — задумчиво спросил Корбек, сидя на своей койке в транспортном отсеке.
Брагг
— Старика Гаунта ничем не убить. Он обещал, что вытащит нас всех, и слово свое сдержал. Вытащил всех, даже Обела и Бреннана.
Корбек помолчал.
— На самом деле, — наконец сказал он, — я имел в виду Роуна.
Оба танитца посмотрели в ту сторону притихшего отсека, где Роун и Фейгор негромко разговаривали о чем-то.
— А, он… Да, увы, ему тоже повезло. — Брагг передал бутылку полковнику. — А я слыхал, у вас тоже было веселье?
Передовой пост, с которого открывался вид на затопленную чащу джунглей Монтакса. Мух здесь было множество, воздух кишел их мерцающими телами. В грязных заводях плескались и пыхтели местные амфибии.
Саперы насыпали отмель за пределами основной дамбы лагеря. Это был один из шести постов, дававших танитским снайперам лучший обзор вражеских позиций. Каждый из них представлял собой длинную ломаную траншею, переложенную мешками и усиленную экранами из двойных бронелистов.
Гаунт, пригнувшись, шел вдоль кромки отмели, миновал дежурный расчет тяжелого орудия на углу. Застывшая на дне траншеи грязь пахла вязкой смертью. Вдоль всей траншеи был проложен наземный кабель вокс-связи, поднятый над трясиной металлическими кольями с кольцами.
Комиссар знал, что заканчивался этот кабель вокс-передатчиком на позиции снайпера. В случае атаки он хотел бы узнать о приближении противника от своих самых зорких часовых, и узнать это по старой доброй кабельной связи, которую невозможно заглушить помехами.
Ларкин, как всегда, нервничал. Забравшись в ячейку на самом краю отмели, он взгромоздился на мешки и тщательно чистил свою винтовку.
Навязчивая привычка, решил Гаунт. Комиссар приблизился, и снайпер немедленно повернулся к нему, напрягшись.
— Ты вечно выглядишь так, будто боишься меня, — сказал Гаунт.
— О нет, сэр. Только не вас, сэр.
— Мне было бы неприятно это знать. Я полагаюсь на таких, как ты, Ларкин. На людей с особыми способностями.
— Я польщен, комиссар.
Винтовка Ларкина уже сияла чистотой, но снайпер не прекращал ее начищать.
— Продолжай, — произнес Гаунт.
«Интересно, сколько еще я смогу полагаться на него?» — подумал Гаунт.
5
АНГЕЛ БУЦЕФАЛОНА
Ларкин думал о смерти. Он решил, что желал бы умереть, если бы не боялся этого так сильно. Целыми ночами он размышлял об этом, но так и не решил, чего же он сильнее боится — самой смерти или страха перед ней. Хуже того, он так часто оказывался близок к ответу, так часто ловил ее ледяной взгляд, так близко щелкали ее стальные клыки… Ответ был рядом столько раз.
Должно быть, сегодня он поймет. Здесь. Смерть или страх смерти.
Может быть, ангел знала. Но она молчала. Строго и сдержанно она смотрела вниз. Глаза закрыты, будто она спит. Руки сложены на груди в молитве.
Там внизу, за стенами, кипела битва за Буцефалон. Дрожали закопченные стекла в стрельчатых окнах — те, что остались целы. Яркими вспышками отражались трассирующие очереди, взрывы ракет. Ларкин прислонился к холодному камню колонны. Он поскреб грязной рукой по узкому подбородку. Дыхание наконец возвращалось в норму, пульс падал. Приступ страха, от которого он стонал и задыхался пять минут назад, утихал, как буря. А может, он просто оказался в самом ее центре.
— Ты рассказывал о том, как попал сюда.
Ларкин оглянулся на ангела. Она так и не подняла головы. Но она теперь смотрела на него, мрачно улыбаясь. Ларкин облизнул губы и беспечно взмахнул замызганной рукой:
— Война. Сражение. Судьба.
— Нет, я имею в виду — именно сюда, — произнесла ангел.
— Приказы. Воля Императора.
Казалось, ангел слегка пожала плечами, закутанными в рясу.
— Ты очень закрытый. Прячешься за словами, скрываешь за ними правду.
Ларкин моргнул. На секунду перед его глазами замелькали яркие полумесяцы и размытые полосы кровавой черноты. Короткий спазм тошноты. Он знал, что это означает. Знал с самого детства. Галлюцинации, тошнота, металлический привкус во рту. Потом беспричинный страх, видение туннеля. После этого, если повезет, — вспышка огненной боли в голове, делающая его слабым и беспомощным на многие часы. Если не повезет — приступ, конвульсии, обморок. Потом он очнется весь в крови и синяках от припадка. Несчастный, опустошенный, разбитый изнутри.
— Что с тобой? — спросила ангел.
Ларкин слегка постучал пальцем по виску:
— Я… не в порядке. И никогда не был… ни разу за всю свою жизнь. Припадки обычно пугали мою мать, но я боялся их намного сильнее. Время от времени со мной происходит такое.
— В такие моменты, как сейчас? Когда тяжело? Когда рядом опасность?
— Не обязательно. Это просто одна из причин. Ты ведь знаешь, что такое плоин?
— Нет.
— Это фрукт. Круглый, с мягкой зеленой кожурой. Внутри розовая мякоть, много черных косточек. Мой дядя выращивал их в саду, на Танит. Замечательные фрукты, но от одного их запаха у меня начинался приступ.
— Неужели нет никакого лекарства от этого?
— У меня были таблетки. Но я забыл их взять. — Он достал деревянную коробочку и открыл, показывая, что она пуста. — Или я не заметил, когда они кончились.
— Как ты сказал, они называют тебя?
— Чокнутый Ларкин.
— Это жестоко.
— Но ведь так и есть. У меня не в порядке с головой. Чокнутый.
— С чего ты взял, что ты ненормален?
— Ну, я ведь разговариваю со статуей, разве нет?
Она рассмеялась и одернула белую рясу, прикрывавшую ее ноги. Ее окружало мягкое, чистое сияние. Ларкин снова моргнул и опять увидел полумесяцы и полосы.