Созерцатель скал
Шрифт:
Малые Ушканьи были путешественникам не нужны, поэтому, оставив их в стороне, «Байкалец» направился к четвертому, Большому Ушканьему. Все жадно смотрели на новые, незнакомые скалы, покрытые девственным лесом, отвесно обрывавшиеся в море на высоте почти двухсот метров. Восточный берег был чрезвычайно крут. Лодке в поисках удобной бухты пришлось объехать почти весь берег.
Остров, протянувшийся в длину на пять километров, в ширину был, вероятно, не более двух. Наконец им посчастливилось заметить бухту, образованную маленькой вогнутостью берега.
Гребцы налегли на весла.
Через полчаса экспедиция высаживалась в бухте. Перед ними оказалось странное сооружение – необшитая деревянная пирамида, метров в двадцать высотой.
– Маяк! – воскликнул Тошка.
– Да, – подтвердил профессор. – Мы выбрали удачное место. Я могу теперь точно сказать, что мы находимся на 53°50’29” северной широты и 108°39’16” восточной долготы. Это географическое положение маяка.
– Пещера! Пещера! – завопил вдруг Аполлошка неистово.
Попрядухин даже подскочил от испуга.
– Цыц! – шлепнул он неугомонного мальчика по затылку.
Профессор направил туда бинокль.
– У тебя, дахтэ-кум, не глаза, а настоящие телескопы. Действительно, пещера!
Привязав «Байкальца» и выгрузив часть багажа, путешественники стали искать какой-нибудь дороги внутрь острова.
Федька первый заметил тропу среди скал, уходившую куда-то вверх. После некоторого колебания двинулись по ней. Но едва сделали несколько шагов, Тошка, шедший впереди, вдруг оторопело остановился.
– Ребята... – изумленно начал он и не договорил.
Все подняли глаза и тоже остолбенели.
По тропке среди скал спускалась к морю девушка.
Все впечатления Святого Носа, дороги по Байкалу, борьба со стихиями, ежеминутно стерегущие опасности – все это держало их мысли около неожиданных бурь, заставляло ожидать что-нибудь вроде спрятавшегося за камнями медведя. Они не удивились бы, встретив кабана, оленя или тунгуса.
Тем сильнее были они теперь поражены. Фигура девушки казалась хрупкой. У нее было привлекательное лицо с правильным овалом, тонким носом, продолговатыми большими темно-серыми глазами с длинными ресницами. Грубое деревенское платье и босые ноги придавали ей трогательность Золушки. Слабые покатые плечи, вероятно, не знали тяжелой физической работы. Кожа смуглая, но не грубая, а с тем естественным загаром, каким зарумянивается яблоко на солнце. В остриженные скобкой золотистые волосы вплетено несколько синих цветов. Ей было лет семнадцать.
«Фея гор из сказок», – подумал профессор.
Увидев отряд, девушка была удивлена не менее их и остановилась. Профессор, поднявшись по тропинке, спросил, как пройти к дому смотрителя маяка.
– Я доведу вас, – приятно прозвучал певучий голос.
Она смущенно дождалась, пока все взберутся на крутой подъем.
– Лодку нашу никто не тронет?
– На острове нет людей, кроме нашей семьи.
– Идемте же! – позвал профессор остальных и догнал ее.
Стали карабкаться вверх.
– Что с вами? – испуганно спросил моряка Попрядухин, видя, что Созерцатель скал, бледный как смерть, опустился на камень. Холодный пот бисеринками выступил на его лице.
– Ничего, ничего! Это припадок. Сейчас пройдет, – едва шевеля губами, прошептал тот. – Идите, я догоню вас.
Передние, не заметив странного припадка своего проводника, поднимались между скал вверх.
– Дяди сейчас нет дома, но он скоро вернется, – говорила девушка, застенчиво, искоса разглядывая гостей.
Профессор справился, привезли ли багаж для экспедиции.
– Это было для вас? – воскликнула она. – Значит, вы профессор? – спросила она, глядя на него как-то по-новому. Видимо, слово «профессор» было для нее синонимом чего-то необыкновенно ученого, исключительного.
– Ваш багаж привезли еще весной.
Булыгин чрезвычайно обрадовался. Он сильно опасался, что груз задержится. Теперь можно будет немедленно приступить к работам. Кратко он рассказал, что они предполагают делать.
– Вы будете собирать «бурмашей»? – робко, как будто даже не веря себе, спросила девушка, вскидывая на него огромные серые глаза, светившиеся изумлением. «Бурмашей» [14] прозвучало у ней как-то насмешливо. В голове ее не укладывалось, что ученый человек будет ловить такую дрянь.
14
Бурмаши – рачки-бокоплавы, местное название, местные рыбаки называют их также «юр».
– Да, и бурмашей, – улыбнулся профессор ее наивному пренебрежению к тому, чему он посвятил всю жизнь, и втайне любуясь ею. Какие глаза! Глаза были, правда, огромные, темно-серые, с блеском. Какие-то искры перебегали в них.
– И за этим приехали так издалека?
– Да, главным образом, за бурмашами, – подчеркнул он шутливо. – В Ленинграде у нас таких не водится.
Она не поверила ему. И, сочтя ответ за насмешку, замолчала.
А Булыгину хотелось слышать еще раз этот голос, чтобы девушка еще раз вскинула на него глаза. И он продолжал расспросы.
– Как называется бухта, где мы высадились?
– Отстой, Пещерки. Здесь останавливаются иногда нерполовы, рыбаки.
– Она должна хорошо защищать от западных ветров.
– Да, – подтвердила девушка. – Даже при северо-восточных волна здесь слабеет, разбиваясь о риф. Для пароходов у нас опасны туманы. Летом они здесь часты. Почему-то держатся около берегов и прячут от пароходов отстой.
– Случаются аварии?
– Бывает. Иногда пароходы часами стоят около отстоя и войти не могут.
– А давно привезли наш багаж?
– Давно. Последнее время пароходы перестали сюда заходить. Сидим без сахару, газет, нет мануфактуры, мало масла. Не знаем, что делается на белом свете. Должно быть, в Иркутске какая-нибудь задержка.
Профессор сообщил девушке о появлении шайки бандитов.
– Значит, до осени без пароходов.
Они шли, оживленно разговаривая.
Тошка лукаво показал Федьке глазами на светившееся интересом молодое лицо Булыгина.
– Профессор-то! Точно новый вид hammaridae baicalensis открыл!