Созерцатель скал
Шрифт:
– Помните Ньютона? – спросил он, вставая. – Яблоко упало с дерева – может ли быть факт более ничтожный? Но это тот сучок, за который зацепилась мысль ученого. Это первоначальное впечатление в гениальном мышлении обрастает целым кустом мыслей и идей – сложным учением о земном притяжении. Двадцать лет разрабатывал эти впечатления Ньютон. По падению яблока разгадать тайны движения звезд и планет, – это куда увлекательней и романтичней задачи Кожаного Чулка: узнать по остаткам костра и следам ног, когда, сколько и какого племени дикарей прошло по прерии. Его ум спасал жизнь кучке людей. Здесь идет дело о человечестве.
Поддавшись порыву молодого ученого, все подошли ближе и слушали его, не отрываясь.
– Да, мы следопыты, и по ничтожным данным идем к раскрытию сложнейших загадок. Что такое, например, представляет эта лужица жиру? – произнес он, поднимая голову от камня. – Это одна из самых глубоких тайн Байкала.
Глаза его, устремленные на волны прибоя, горели. Казалось, в этот момент Байкал представлялся для него одним гигантским аквариумом, и он созерцал теперь в его неизмеримых безднах загадочных обитателей, все сказочное подводное царство гаммарид, рыб и водорослей.
– Ни одно море, ни один водоем в мире, – продолжал он, – не скрывает от науки столько тайн, как эти светло-зеленые воды. Эта лужица жиру – это след одного из загадочных обитателей зеленых пучин, неосторожно выглянувшего наружу из своих темных бездн. Он мгновенно сгорел на солнце и растопился. Словом, это то, что было голомянкой [17] .
– Это голомянка? – вскричали с изумлением в один голос ребята и девушка и с интересом наклонились над кучкой жира.
– Это ее остатки, – сказал профессор. – Этот житель глубин мгновенно растаял. А что вы знаете про нее?
17
Голомянка – очень красивая рыбка (до 18-20 см), водится только в Байкале. Голомянка действительно не откладывает икру, а рождает весной живых личинок.
Погибшая голомянка вследствие того, что ее тело очень жирно (жир до 25% веса тела) всплывает на поверхность. Собранный на берегах жир «растаявших» голомянок собирался местными жителями. Часть его отправлялась в Китай, где он употреблялся в медицине.
– Эта таинственная рыба живет, – ответил Тошка, – только на глубинах не менее пятисот метров. До сих пор все попытки достать ее живой не увенчались успехом. Иногда только после сильных бурь на поверхность выбрасываются ее трупы. Голомянка до двадцати пяти сантиметров длины, причем две трети тела занимает голова с непропорционально большими глазами на выкате. Тело покрыто голой розоватой кожей. Громадные грудные плавники идут от жабр и боков почти до хвоста, брюшных плавников не имеется. Она не откладывает икру, а родит живых детенышей. Если кому и посчастливится случайно вытащить ее на поверхность, то тело ее распадается на части и тает, обращаясь в жир, пахнущий ворванью.
– Правильно, – сказал профессор. – К этому я добавлю только, что единственное место на всей нашей планете, где живет это загадочное существо, – это Байкал. Я не раз вам говорил, что Байкал очень древен и тайна его происхождения еще не раскрыта. И, быть может, его таинственный обитатель мог бы кое-что рассказать науке. Но пока мы не можем заставить его говорить.
Девушка слушала слова профессора с широко раскрытыми глазами.
Взглянув еще раз не без любопытства на лужицу жира, которую из-за неприятного запаха не трогали даже бакланы, все направились к дому, где их ждали к завтраку.
– Почему-то ваша работа раньше мне не казалась такой интересной, – произнесла Алла, с наивным изумлением глядя на Булыгина. – Писатель, художник... это я знаю. А ученый...
– Надо подойти к науке ближе, и вы увидите, что работа ученого – это тоже творчество. У естественника она направлена на раскрытие тайн, которыми окружено происхождение и существование жизни на земле.
Вот Дарвин. Его открытия – целая эпоха в вопросе о происхождении человека. Чем больше мы углубляемся в бездонный колодец естественной истории, тем поразительней и головокружительней вещи начинаем видеть.
– А вот американские капиталисты защищают библию против теории Дарвина, – вмешался Тошка.
– Да, правящие классы боятся знания. Но наука идет безостановочно... Дно моря, – сказал он, помолчав, – колыбель жизни на земле. Глубоководная фауна Байкала, которую мы исследуем, должна дать нам бесконечно интересный материал, который, быть может, осветит что-нибудь из тех загадок, что волнуют мир ученых.
С этого дня профессор приобрел в лице Аллы усердную ученицу, ловившую каждое его слово, как истину.
Достоинство бурмашей было восстановлено. Профессор теперь охотился за ними с двойным усердием. Это был отраженный свет внимания к ним Аллы.
XIII. Ученица
Булыгин быстро сходился с людьми, и скоро девушка перестала его дичиться. Вечерами все собирались в доме смотрителя обменяться впечатлениями.
Иногда катались на лодке.
Девушка много расспрашивала Булыгина. Алле надо было знать и происхождение жизни, смысл и назначение человека.
Отвечая ей, профессор часто сам увлекался, рассказывая о науке.
Возвращаясь с таких прогулок, наэлектризованные разговорами, ребята рвались к начатым работам. Их охватывал исследовательский азарт.
Однажды вечером, когда профессор находился в доме смотрителя и в комнате были только Алла и тетка, разговор коснулся встречи в лунную ночь. До сих пор Булыгин даже не заикнулся об этом. Алла была смущена, но заговорила сама. Она чувствовала на себе постоянный вопросительный взгляд профессора и понимала его значение.
– Иногда я испытываю необъяснимый страх, – объяснила она Булыгину, – я не могу передать, что это. Это какой-то безотчетный страх... – Выразительно смотревшие глаза, тонкие пальцы так убедительно передавали профессору это чувство загадочного беспричинного страха, что ему стало не по себе.
– Бывает это, когда луна в зените. Ночью вдруг просыпаюсь. Страшно чего-то, сама не знаю, до дрожи. Кажется, умер весь мир. Точно по чьему приказанию начинаю одеваться, мне жутко. Руки, как ледяшки. Не помню, как оказываюсь на берегу. Жутко плещет море. Страшны под луной скалы. Я иду и спрашиваю себя: зачем? И чувствую, мне надо вспомнить. Начинаю припоминать что-то далекое. Мне чудятся люди, жившие в лесах, – в других, не в этих, потом в лунных лучах я вижу какие-то светлые тени. Начинает звенеть, точно тихая музыка. Я ее когда-то где-то слышала. Мучительно хочется вспомнить, и не могу. Какие-то мысли развертываются быстро-быстро. Тоска. Наконец, начинаю плакать. Потом, разбитая, без сил, иду домой.