Сожженная земля
Шрифт:
– Проклятое течение… Эйт, вы с Бенни придерживайте этот ящик, он полегче. А я пока затащу на плот второй… Эйт… Ты меня слышишь?
Леди Эйтана стояла неподвижно, как окаменевшая, с открытым ртом. Зоркие глаза, расширенные от изумления и ужаса, были обращены к северу. Керф и леди Беделин обернулись на север, чтобы увидеть, что поразило их спутницу. Там, вниз по течению нарождавшейся реки, на холмах возвышалась прозрачная женская фигура колоссальных размеров. В золотых лучах солнца она танцевала и росла все выше в небо. Кроваво-алое сияние губ резало взгляд даже с такого далекого расстояния. Ослепительный белый свет лился
– Ч..что… ч-что это?… – запинаясь, вымолвил Керф. Беделин в безмолвном оцепенении взирала на немыслимое зрелище.
– Богиня, – выдохнула Эйтана. – Богиня Иртел пробудилась. Река… эта река – Она. Она вернулась из тысячелетнего заточения. Этот потоп был ее пробуждением.
Посреди пустыни пепла стояла нетронутая деревня. Почти нетронутая. Точно кто-то очертил в середине правильный овал и уничтожил все, что осталось за его очертаниями. Несколько домов оказались на середине спасительной границы. У таких строений неведомый художник будто стер ластиком стены, часть крыши, подпола, что попали за грань. Оставшаяся часть рушилась, но пара домов выстояли. Их выжившие обитатели завесили образовавшиеся проемы тряпками, заставили досками из разрушенных домов.
Одним из таких зданий был дом сельского головы. Хозяева загородили провал на месте задней стены дюжиной досок и перемотали их ветошью. Перед крыльцом, обращенным к центру спасительного круга, собрались все селяне, кто уцелел в чудовищном пожаре. Сам голова держал речь.
– Стал-быть, братцы, дорожки у нас нонче всего-то – али на юг, в Аревайю, али на север, в столицу. Милорд магик толкует, мол, в столице рабочие руки крепко надобны. Наградят токмо не сразу, а жильем и харчами обеспечат. По прошествии, как казна оправится, стал-быть, щедрое пожалование всем, кто государыню в темные времена выручил. Надо решать. Кто пойдет на север, тех милорд магик сам проводит, под своей защитой. Кто на юг – стал-быть, сами по себе. Ну, туда и дорога ближе, и живот сохраннее.
– А зачем нам уходить? – подал голос тощий жилистый крестьянин с жиденькой рыжей бородкой. – Колодезь цела, припасы в амбарах целы. Пахоту не начинали. Остаться бы как есть, да начать посевную. Дома-то кто строил? Чай не духи лесные, не демоны заморские? Своими тож ручками, в поте лица по бревнышкам складывали. И теперь – на север, в чужекрайнюю даль, да в очаг пепелища? Что мы там забыли? Здесь – дома, плуги, лошади живые. Ежели надо, так и сами впряжемся. А там – токмо посулы государыни, которая свою землю от Болотного Мага уберечь не сумела.
Никто не отшатнулся от крамольных речей. Некому было карать за крамолу – былые крамольники и каратели равно обратились в пепел при Сожжении, и пепел их перемешался над всей Ремидеей. Нынче крамола звучала отовсюду, и если б отыскались желающие карать, то скоро не осталось бы никого из переживших огонь да воду.
– Ты, Тинка, работать готов, не щадя себя, мы тебя знаем! Да только оглянись вокруг – сколько нас осталось!
Староста обвел рукой собравшихся у крыльца.
– Осьм-десят дворов была деревня! А теперь? Семь и два-надесят вас тут стоит, со мною вместе, осиротевших да обездеченных. – При этих словах старосты в толпе раздалось женское всхлипывание. – Одиннадцать мужиков, осемь баб – вот вся наша трудяжная сила! Да два старика, да шесть детишков, коим прокорм нужен. Амбары-то у нас целы. И посевную мы подымем. Вот токмо кто будет стеречь амбары да посевы от лихого люда?! Как мы вдесятером охороним стариков, баб и детишков, имущество и пропитание наше? Чай не духи заморские нам помогут, – передразнил голова Тинку.
– А милорд магик? От полымя нас уберег, так неужто лиходейцев не отвадит?!
– Сдался ты милорду, – фыркнул один из сельчан. – Он ужо давно в столицу навострился, еще до пламенного лиха. Его свои тут же позвали. Он даже следствие с дурехой Марной хотел бросить, на нас ейное правосудие оставить. Кому то следствие надобно, коли его начальственные магики, кто его сюда направил, бунт супротив государыни учинили? Ежели бы лошади не потравились на Весенской конюшне, уехамчи бы, и сгорели бы мы тут все. А опосля пламенного лиха не пошел сразу, чтобы нас не бросать. Но завтра он уйдет. А нам надо успеть раздумать и собраться, ежели с ним надумаем идти.
Тинка фыркнул.
– Ты милорду-то передай, пусть спасибо Создателю скажет за потравленных лошадей. Он тут отсиделся, а там Болотник сколько своих же магиков пожег-покрошил. И скольких еще покрошит. Если бы растяпа Весен не накормил сопрелым сеном своих лошадок, помчался бы милорд своим на подмогу да сгорел там супротив Болотника. А тут и сам цел остался, и нас от полымя прикрыл, воздай ему Создатель. Вблизи лиходея смог бы он так прикрыться, чтобы живым остаться? Лучче бы оно милорду пересидеть смуту здесь, с нами. А када оно утихомирится, да кады государыня взаправду смогет награждать служение, а не токмо посулы сулить, тады и в столицу можно навостриться.
– Многие рассуждают именно так, мэтр Тинка. Именно поэтому Ее Величество щедро наградит тех, кто встанет рядом с ней в тяжелые времена, когда она нуждается в поддержке. Не тех, кто придет лишь за наградой, когда смута и разруха останутся позади.
Голос, ответивший крестьянину, разительно отличался от прочих голосов и акцентом, и интонациями. Через калитку во двор старосты вошел стройный юноша среднего роста, в черном плаще поверх аккуратной темной одежды. Маленькая толпа дружно развернулась и низко склонилась перед юношей.
– Думайте лучше. Кто ждет вас на юге? Там вы станете обузой, как сотни других беженцев. На севере вы будете желанными работниками. Там есть труд и будет награда. Не сразу. Но будет тем щедрее, чем раньше вы окажете поддержку Ее Величеству. Сейчас земля покрыта пеплом. Но ветер и магия устранят эту помеху. Землю нужно будет вспахивать и засеивать. Подумайте, какие наделы вы сможете получить. Они не будут уступать дворянским наделам.
– Мы и сами можем взять любые наделы, милорд, – хохотнул Тинка. – Спорить-то некому. Уж не осерчайте за дерзость, милорд благодетель.
Юноша пожал плечами. Дерзость крестьянина беспокоила его не больше, чем несушка, которая путалась у него под ногами, ковыряя клювом землю.
– Взять сможете, а удержать? Как бы то ни было, решение за вами. Я сказал мэтру Луми, – он кивнул в сторону старосты, – я жду еще сутки и выезжаю в столицу. Желающих приглашаю присоединиться ко мне. Прочие останутся здесь или двинутся на юг – кому как заблагорассудится. Однако вас так мало, что вряд ли вам стоит разделяться. Советую принимать решение сообща – либо вся деревня выдвигается со мной, либо в переполненную беженцами Аревайю, либо остается на месте.