Сожженые мосты ч.4
Шрифт:
Но потом пришло время государств, пришло время наемных армий, пушек и кораблей. А Польша — продолжала гудеть сеймами и рокошами, права "вольного вето" хватало, чтобы единому пану распустить сейм. Королю богатые магнаты говорили "молчи, не то башку снесу" [107] , податное тягло было распределено только на быдло, а магнаты платить налоги не желали, и вообще в распоряжении у крупнейших и богатейших из них были целые города, в которых жили не по законам, а по воле магната. Стоит ли удивляться, что все так кончилось?
107
Это исторический факт, именно так в Польше и обращались с королем
И если уж на то пошло — русская оккупация, как сейчас
Никак не выражая своих эмоций, граф Ежи отошел от спешно наклеенных плакатов, постоял у машины.
… русские должны нам заплатить за время оккупации один триллион злотых, все эти деньги пойдут полякам, которые не побоятся возвысить свой голос в защиту Родины. Эту сумму нам присудят по решению Гаагского арбитража…
И впрямь — больные на всю голову. Какой триллион злотых?! А почему не два?! Или три?!
Чуть отойдя, граф обнаружил еще одно столпотворение — в центре него был старенький Жук, развозная машина, производящаяся в Польше и пользующаяся спросом по всей Руси Великой благодаря неприхотливому мотору и грузоподъемности в одну тонну. Там раздавали — бутылочками по 0,33 — спиртное и еще что-то. Что именно — граф не заметил, потолкавшись — пошел дальше.
Никто не работает. На улицах — полно подвыпивших, не пьяных — а именно подвыпивших, веселых, кто-то точно рассчитал дозу. На той стороне улицы — кто-то громит лавку модного дамского белья. Иезус-Мария, белье то им зачем? Чуть дальше — щерится черными провалами окон выгоревший изнутри полицейский участок, стены исклеваны пулями, на столбах висят полицейские.
Рокош…
Машины — пробиваются по улице, на дороге много брошенных, из окон торчат красно-белые флаги на древках, автоматные и пулеметные стволы. То тут то там — частит стрельба, вспыхивает — и сразу затихает, в кого и зачем стреляют — непонятно. Все давят на клаксон, и это создает непрекращающийся, бьющий по ушам гул.
Кто-то толкнул его в бок, схватил за руку
— Пшел вон, пся крев… — брезгливо проговорил граф
Подействовало — отстали.
Петляя по улицам, придерживая автомат и спасая карманы от воришек — они работали вовсю, один раз он засек чужие пальцы в кармане, перехватил, дал доброго пинка — граф неспешно вышел на набережную, огляделся…
Пресвятой господь…
Не веря своим глазам, он бросился через улицу, рискуя ежесекундно попасть под машину, вцепился руками в чугунные перила, окаймляющие набережную Вислы, схватил так, что еще немного и что-то сломается, или перила или пальцы. Невидяще, граф смотрел через реку — силясь понять, и не понимая…
Вместо здания штаба округа, того самого где он работал, массивного, пятиэтажного, угловатого, старинной постройки здания, гордо и с непоколебимым достоинством взирающего на реку и на город остался лишь обгорелый скелет. Часть фасада была вывалена… — господи, это какой же силы должен был быть взрыв, там же стены армированные, не в один кирпич… все стекла выбиты. Над зданием — лениво реет бело-красный польский стяг как символ победителей.
И точно такой же стяг — на здании штаба Варшавского военного округа, целехонького, ни единое окно не выбито. Эти — переметнулись. Господи… там же русский командующий… неужели и он?! Или просто — убили?!
Какое-то время граф Ежи так и стоял, живым памятником самому себе. Он смотрел на разоренное здание штаба, на польский флаг — и копил, как немыслимую драгоценность копил ярость в чаше души своей. Только бы не расплескать до времени…
Автомат — верный стальной друг — торкнулся в бок.
Ну… падло… держитесь.
Однажды
С давних времен люди шли этой тропой. Они шли ей еще во времена Александра Македонского, известного здесь как Искандер Двурогий, они шли здесь во времена Дурранийской Империи — короткого периода расцвета Афганистана. Этот путь был уникален, путь разбойников контрабандистов и воров. Издревле, через Афганистан проходит торговый путь, он начинается в Бухаре, пересекает Пяндж, потом идет по Салангу, причем когда не было тоннеля там пользовались переходами, потом идет до Кабула, столицы Афганистана — и там резко раздваивается. Одна часть пути идет на Кандагар и дальше, через пустыню — в порт Карачи, крупнейший порт в регионе [109] , где грузятся на корабли и оправляются во все части света. Точно таким же путем дорога идет и в обратном направлении. Второй путь — поворот на девяносто градусов на Восток, и до Джелалабада, а потом, через Хайберский проход до еще одного крупного торгового города Индии — города Карачи. В Карачи чаще всего товар меняет хозяев, перегружается — и его развозят по всей Индии. Но проблема в том, что у этих маршрутов есть одна ключевая точка — Кабул. Да проклянет Аллах короля Гази-шаха, полукровку и тагута, и его нукеров, озверевших от жадности и безнаказанности и ведущих себя так, как будто они забыли и про Аллаха, и про последний день, и не знают, что их ждет на Суде. В Кабуле со всякого груза надо платить пошлину, да такую, что заплатив ее честный торговец может и разориться, если ее платить, то торговать нет смысла. Какие-то торговцы подгадываю, когда таможенные сборы будут собирать их родственники и соплеменники, но если нукеры Гази-шаха не дай Аллах узнают об этом, то… Перед базаром установлены несколько столбов с перекладинами, а на них, головой вниз висят нечестные торговцы и предавшие раиса сборщики налогов, а кишки их свисают до самой земли. Наглядная демонстрации того, что кабульского раиса не следует обманывать в деньгах.
109
В нашем мире в этом городе проживает шестнадцать миллионов человек, в то время как в Исламабаде, в столице страны — нет и миллиона жителей
Но есть и еще одна дорога, куда более опасная. Нужно свернуть и дойти до кишлака Руха, а дальше идти прямо по Пандшерскому ущелью, узкому, практически не контролируемому властями, полному душманов. Стены ущелья в некоторых местах так узки, что два грузовика, столкнувшись нос к носу разъехаться не смогут, и потому чаще всего товар здесь возят на ослах. На этой дороге с тебя снимут дань или душманы — они отберут все, а тебя возможно убьют — или воины Джихада, те возьмут только то, что положено, а тебя проводят до конца ущелья, потому что они боятся совершить грех перед Аллахом. Так пополнялась казна воинов, ведущих непримиримую борьбу с властями за торжество ислама на этой истерзанной земле, афганцы и британцы не раз бомбили эту дорогу, но так ничего этим и не добились, ибо скалы крепче дурных людских намерений. Самое главное — эта дорога выводила на стык границ трех великих империй — Британской, Японской и Российской. Большинство грузов шли отсюда в Британию и из Британии в Афганистан без грабительских поборов короля — но были и те, кто вез грузы в Японию и Россию. Пещеры в тех местах порой представляли настоящие пещеры Алладина.
У них было две возможности. Первая — пересечь ущелье и идти напрямую к русской границе, идти опасными, нехожеными тропами, и для этого им пришлось бы пересечь Саланг. Вторая — идти по ущелью или параллельно ущелью, тут было много людей, вооруженных людей — но с ними были пуштуны. Более того — это были пуштуны из хорошо известного, воинственного и хорошо вооруженного рода племени Джадран, с которыми не стоило связываться никому. Все пуштуны были хорошо вооружены, у них имелись целых четыре пулемета, а к ним достаточно патронов, что отличало их от бедных племен, вооруженных лишь старыми винтовками да дедовскими саблями. Им надо было выйти к самой границе хоженой тропой, а потом за ними прилетели бы вертолеты. Потому они решили идти самым простым путем — по тропе, по ущелью.