Созвездие верности

Райс Луанн

– Блю, – шагая через двор к полю, позвала она.

Конь, стоя у забора, тихонько заржал в знак приветствия. Крупный гнедой жеребец, уже не молодой, грива уж утратила свой прежний лоск и мягкость. Помахивая черным хвостом, он наклонил голову и подался мордой к Румер. Она отломила кусочек морковки, протянула ему, и его шелковистый язык тут же слизнул лакомство с ее ладони. Она прижалась к нему, обняла за шею, ощущая его тепло и любовь. И ей стало хорошо и спокойно.

Взобравшись на забор, Румер уселась ему на спину и поскакала в поле. Блю перешел на легкий галоп, обогнув каменные валуны,

затем березовую рощу, и полетел к реке. Она думала о том, как долго они уже вместе – она и ее Блю. Да, шестнадцать лет назад она привозила сюда Майкла покататься на лошади; ее племяннику тогда только исполнилось два года, и это был его первый выезд на Мыс к своей тетушке, когда более-менее оттаяли отношения между нею и его родителями.

«Старина Блю», – шептала она ему на ухо, и ее голос терялся в порывах проносившегося по долине ветра.

«Лыб-лыб», – говорил Майкл про флюгер в виде трески на рыбном рынке, а молодого коня он называл «Бу».

«Блю, так его зовут», – сказала тогда Румер, придерживая карапуза на спине лошади; его крохотные ручонки крепко цеплялись за роскошную гриву.

«Бу, – сказал Майкл и указал на небо. – Па-па… бу».

«Да, папа сейчас в небе», – ответила Румер.

Подгоняя Блю по тропинке среди высоченных зарослей рододендронов и кальмии широколистной, Румер почувствовала, как у нее заколотилось сердце – словно она бежала сама, а не ехала на лошади. Несмотря на разлад между Румер, Зебом и Элизабет, она сама первая стала крепить свою дружбу с Майклом. Не все шло гладко, и порой ей приходилось нелегко, но Румер обожала его.

Элизабет тем временем добилась успеха на Бродвее, и оттуда метнулась прямиком в Голливуд, и все это происходило одновременно с восхождением Зеба к вершинам славы в Калифорнийском университете. Разумеется, они забрали Майкла с собой. Даже в самых страшных кошмарах Румер и представить не могла, что их разлучат на целых десять лет. Последний раз она видела Майкла, когда ему было семь.

За последним поворотом они вспугнули выводок перепелов. Румер выпрямилась и приструнила Блю. Положив ладони на его черную гриву, она скакала сквозь июньские сумерки. Когда они взобрались на каменистый холм за скотным двором, Румер не смогла скрыть улыбку, увидев у забора поджидавшего их седовласого фермера.

Обычное облачение Эдварда состояло из заправленных в старые ботинки рабочих штанов и бледно-зеленой замшевой рубашки. Его карие глаза за стеклами очков в роговой оправе казались очень большими. Прислонившись к ограде, он с улыбкой смотрел на спрыгнувшую с коня Румер.

– Как покатались? – спросил он.

– Чудесно, просто чудесно, – ответила она. – А как ты поживаешь?

– Вот увидел тебя, моя дорогая, и мне сразу полегчало.

– Спасибо, – Румер засмеялась. Эдварда воспитывала благородная и очень богатая дама, дочь мелкого «барона-разбойника», она-то и сумела привить своему сыну аристократические манеры.

– Правда, у меня есть скрытый мотив, – признался он. – Я собрал всех наших кошек, и теперь они готовы к ежегодной вакцинации. Кроме того, завтра приезжает браковщик, и мне нужно, чтоб записи по иммунизации молочного скота были в полном порядке.

– О'кей, – сказала она. – Тогда за дело.

Они прошли

в большой хлев. Тут было темно, прохладно, пахло соломой, животными, свежей древесиной. Сквозь щели в стенах пробивались последние лучи заходящего солнца, в воздухе, в золотых этих лучах, плясали пушистые пылинки.

Эдвард закрыл кошек с котятами в одной из поилок, и только он снял крышку, как с десяток пушистиков выскочили и огласили помещенье писком и мяуканьем. Мамы-кошки были потомками первых обитателей фермы «Писдейл». Черные, черные с белой грудкой, темно-желтые и полосатые кошки… они терлись у ног Румер, а котята норовили взобраться по ее юбке.

Пока Эдвард выступал в роли ее помощника, Румер занималась ежегодным летним осмотром кошачьего семейства. На старых кошек уже имелись карточки с указанием их имен и состояния здоровья. В свою очередь, каждый новый котенок тоже получал карточку, прививку и имя.

– Дездемона, Абигейл, Т.С…

– Послушай-ка этого мальца, – сказал Эдвард, протянув ей крохотного черного котенка, громкое урчание которого было похоже на гул компрессорной установки. У Румер екнуло сердце – она вспомнила день, когда они с Зебом вместе развозили газеты и нашли бездомного котенка. Его мурлыканье напоминало рокот подвесного мотора, и поэтому Зеб назвал его «Эвинруд».

– Эвинруд, – сказала Румер, сделала ему прививку, а потом потерла спинку, чтобы разогнать кровь в месте укола. Но, несмотря на боль от иглы, котенок продолжал мурлыкать. – Куда разогнался, малыш?

– Ой-ой! – воскликнул Эдвард. – Врач не должен привязываться к пациенту.

– Издержки профессии, – ответила Румер, пытаясь унять внутреннюю дрожь, вызванную непрошеными воспоминаниями о Зебе. Она чмокнула котенка в нос и положила его на солому. Он сразу же вскарабкался по деревянной подпорке на сеновал к своим братьям и сестрам. – Эвинруд, – испытывая непонятное волнение, тихо повторила Румер.

– Это что-то новенькое, – сказал Эдвард.

– Не совсем, – возразила она. – Один человек придумал это имя много лет назад.

Он окинул ее недоуменным взглядом, но она просто молча смотрела на сеновал.

– У них тоже своя жизнь, – наблюдая за возней котят, сказал Эдвард. – Сон и молоко.

Но Румер лишь хмыкнула, вытерла пот со лба и зашагала к коровнику. Теперь в ней проснулась деловая хватка, заставившая ее сконцентрироваться на работе, а не на переживаниях о прошлом. Осмотрев стадо, она удостоверилась в том, что документы были оформлены надлежащим образом. Государственные браковщики обожали придираться к мелочам, а она считала себя ответственной за поддержание всех молочных коров в добром здравии.

– Ну и хватит на сегодня, – сказал Эдвард, когда она закрыла свой саквояж и вышла на скотный двор.

– Я еще вернусь завтра, – сказала она. – На тот случай, если вдруг некоторые котята остались без прививок.

– А если всех котят внезапно разберут по рукам, – спросил Эдвард и многозначительно прищурил веселые карие глаза. – Ты и в этом случае вернешься?

– Разумеется.

– Знаю, – обняв ее за плечи и погладив по спине, вздохнул он. – Чтобы повидаться с Блю… ты же никогда не бросишь его, да? Благодаря ему я хотя бы уверен, что ты не забудешь и меня.