Созвездие верности

Райс Луанн

– Не думаю, что я повлияю на него. Я преподаю один предмет, да и то раз в полгода. Но я попробую, – ответила Румер, и сразу же после этих слов хлопнула входная дверь. Куин услышала, как кто-то тянет на поводке крупную собаку – пес очень тяжело дышал и скреб когтями по линолеуму.

– Ладно, спасибо, – сказала Куин и, оставляя на полу след из серебристых чешуек, пошла за своим велосипедом.

Накрутив шесть миль до железнодорожного моста, она немного успокоилась. Вверх по холму, мимо кладбища и вниз с холма – прямиков к дому. Проезжая мимо мистера Сикстуса Ларкина, который занимался

починкой любимой лодки, она подумала было остановиться и поболтать с ним. Ведь он понимал ее, как никто другой. Тетка рассказывала ей, что он лишился отца даже раньше Куин и что у него было тяжелое детство в Канаде. Еще у него был брат-близнец, который умер от пневмонии сколько-то там лет назад.

Притормозив у своего дома, Куин заметила Элли. Элли вернулась из школы раньше обычного – она была на два года младше Куин, и сегодня девятиклассникам вместо уроков устраивали водную прогулку на борту катера местного природного центра. Сейчас она поливала сад, чтобы ко дню свадьбы тот выглядел весьма опрятным и красивым. От одной мысли о том, что с ее сестрой могло случиться что-нибудь ужасное, тело Куин покрылось мурашками; для нее это было еще более ужаснее смерти родителей.

– Хелло, Эл, – сказала она.

– Куин, где ты пропадала?

– В школе.

Во взгляде Элли отразилось замешательство и обида. Она думала, что Куин врала ей, – разумеется, она слышала всю ту историю с ее исключением.

– Я на самом деле была там, Элли. Забирала линейку.

– Зачем?

– Чтобы измерять лобстеров. Не хочу попасть в тюрьму за ловлю мелкоты…

Элли встревоженно вздохнула, и Куин поспешила успокоить сестру:

– Шучу, шучу. Никто меня не арестует, Эл.

– Ну почему тебе так нравится влипать в неприятности? – прошептала Элли, у нее на глазах заблестели слезы. Куин ни на секунду не сомневалась, что это были слезы любви. Сестер связывали сильные, нерушимые узы; со дня смерти родителей они всегда заботились друг о друге. Куин была готова на что угодно, лишь бы ее сестренка перестала плакать, но вот чего ей никак не удавалось сделать, так это изменить саму себя.

– Мне не нравится, поверь, – призналась Куин. – Я пытаюсь, но… Извини, если я опять подвела тебя.

– Да не в этом дело, – Элли всхлипнула и вытерла слезы. – Просто я переживаю за тебя. Я не хочу, чтобы тебе было так тяжело.

– И я не хочу, – прошептала Куин, присев на валун, и увидела, что с другого конца улицы за ними наблюдает тот парень из Калифорнии. Ее так и подмывало швырнуть в него камнем и закричать, чтоб он не лез не в свое дело, но она не могла поступить так в присутствии Элли. У нее не было ни малейшего желания расстраивать сестру, но в то же время ей не нравилось, когда на нее пялились.

– Пусть они узнают, какая ты замечательная, – дрожащим голосом сказала Элли.

– Что? Кто?

– Твои одноклассники.

– А зачем это мне? Они считают меня странной. Зачем мне убеждать их в обратном?

– Они не считают тебя странной, Куин, – сказала Элли. – Просто они плохо тебя знают. Ты открываешься только самым близким людям.

– И что это за люди?

– Я, тетя Дана, Сэм… Румер, мистер Ларкин, миссис Маккрей, Винни… все те, кто любит тебя.

Куин потупила взгляд, уставясь на свои резиновые сапоги. Элли не закрыла кран на шланге, и звук стекавшей воды был похож на ласковое шуршанье водопада.

– Для

всех остальных, – шепнула Элли, – ты словно загадочный лобстер.

– Я люблю лобстеров, – шепнула в ответ Куин.

– Знаю. Но у них такой толстый панцирь и большие клешни…

– Они не смогут поранить тебя, – усмехнулась Куин. – Ну, может, поцарапают слегка.

– Но люди-то этого не знают. Им видна только неприступная броня и жуткие клешни.

Элли передвинула шланг и теперь поливала спиреи, колючий кустарник белого шиповника и волнистый зеленый газон: все это было посажено их бабушкой. Она умерла прошлой зимой, и внезапно Куин стало очень тоскливо. Слова Элли гулко звенели у нее в ушах.

– Незачем прятаться, – сказала Элли. – Я хочу, чтоб все узнали тебя так же хорошо, как и я.

– Они не смогут, – зажмурившись, ответила Куин. – Мы столько пережили с тобой.

– Знаю… но не отгоняй от себя других людей. Ни к чему это.

– Эх, мне бы твою уверенность, – не открывая глаз, прошептала Куин.

Когда последние посетители забрали своих домашних любимцев, Румер занялась обходом питомника. Тут был кот Оскар, которого покалечила лиса; попавший под машину золотистый ретривер, беспокойная бродячая кошка с котятами и помет щенков, которые уцелели после плавания в наволочке по Ибис-Ривер. Она гладила и утешала их – бродяжкам нужно было привыкнуть к людям, а остальные скучали по своим семьям.

– Ты сегодня допоздна, – намывая хирургические инструменты, сказала Матильда.

– Да, почему-то не хочется уходить.

– Ну как, все готовы пожелать друг другу спокойной ночи?

– Вообще-то, у меня такое ощущение, что они готовы устроить друг другу бурный вечер, – ответила Румер. – Мама-кошка посматривает на ретривера – наверное, она боится, что он вырвется из клетки и сцапает ее котят.

– Бедняга еле ноги волочит, – вздохнула Матильда.

– Знаю, но объясни это ее инстинктам, – делая пометки в блокноте, сказала Румер.

– Ох уж эти инстинкты, – многозначительно сказала Матильда и смахнула челку со лба. Она была довольно крупной женщиной; однажды она поведала Румер, что в детстве мальчишки дразнили ее толстухой. К лацкану ее рабочего халата был приколот значок, который она получила от Румер в прошлом году: «За искреннюю заботу и сострадание к животным Блэк-Холла и всем диким зверям». Поскольку Румер проигнорировала ее замечание, Матильда напомнила о себе деликатным покашливанием.

– Что ты там говорила? – спросила Румер.

– Только то, что с учетом рассказанного Куин Грейсон, твои инстинкты должны бушевать сейчас в полную силу. «Люди на джипе» – это ведь они, правда?

– Угадала.

– И что ты чувствуешь?

– Ну, – сказала Румер, прислушиваясь к возившимся в конце коридора животным, – что-то вроде этого…

– У тебя внутри будто свора лающих собак? – Румер кивнула.

Матильда была ей другом ровно столько же, сколько помощницей по работе – восемь лет. Румер поддерживала ее во время развода; она убедила Матильду позвонить в службу защиты от домашнего насилия, сама возила ее к адвокату, держала ее за руку, пока Матильда плакала, и еще она купила Матильде розовый куст, который они посадили у нее в саду в день завершения бракоразводного процесса. И вот теперь Матильда уселась в углу на стульчик и пристально смотрела на свою начальницу.