Созвездие Волка. Начало
Шрифт:
Я оторвалась от запотевшего от моего дыхания окна и осмотрелась. Большую часть не слишком большого пространства загромождали два больших чемодана и запечатанные, никем не тронутые картонные коробки, которые доставили еще до моего прибытия. Ноутбук сиротливо выглядывал из-под сумки, небрежно брошенной на потертый коричневый диванчик возле камина. Его старая обивка были такой же тусклой и унылой, как все остальное в этой комнате. Огромная деревянная кровать с резной деревянной спинкой в изголовье возвышалась над скромным интерьером, включающем в себя небольшой дубовый шкаф и ветхий стол с облупившемся от лака,
«Как не похоже на мою прежнюю светлую, прекрасно обставленную комнату», — с горечью подумала я. Когда мне исполнился год, родители переехали из Франции в Лондон и приобрели большой, викторианский особняк. Я вспомнила, как тщательно, со вкусом, но без особой любви выбиралась любая, украшающая мою комнату безделушка. Цвет наволочек обязательно должен был соответствовать бежевому цвету стен, а ковер гармонично перекликался с воздушными шторами. Целому штату прислуги в накрахмаленных фартуках грозил серьезный нагоняй, если зоркий мамин глаз хоть в чем-то усматривал изъян. Пока я оглядывала свою новую комнату, до меня постепенно доходил весь ужас моего теперешнего положения.
Часть знакомых вещей, должно быть, валяется теперь в коробках, небрежно скинутых здесь грузчиками. Я вдруг поняла, что не знаю, кто запихивал в них осколки моей прошлой жизни, аккуратно выводил новый адрес и подписывал бланки. Тогда это меня не волновало, да и сейчас не особо. Прошлого они мне не вернут. Вместо этого снова вызовут мучительную безысходность и тоску, терзающие меня с того ужасного дня, раз и навсегда изменившего мою жизнь.
Я подошла к камину и протянула руки к огню. Слабое тепло коснулось кончиков пальцев, но и оно было не в силах принести мне хотя бы секундное облегчение. «Что мне делать? — стучало внутри. — Как жить дальше?». Привычный мир вдруг раскололся на две половинки, и впервые в жизни я не знала, что ждет меня впереди. Когда-то ясное и безоблачное будущее, в котором я могла бы иметь все, вдруг стало зыбким и обросло серой мглой, поглощающей меня все больше и больше с каждым новым днем.
Где-то снаружи скрипнула половица, и я вздрогнула, ожидая стука. Но его не последовало. Из-под двери в комнату проникала лишь узкая полоска подрагивающего желтого света.
«Показалось», — успокоила я себя. Старый дом скрипел и постанывал от бушующей на улице непогоды, и моя комната то и дело наполнялась новыми странными звуками, от которых по коже разбегались холодные мурашки. И этот внезапный звук за дверью не исключение.
Но стоило мне вернуться к своим печальным мыслям, как скрип повторился уже ближе. Все внутри мгновенно похолодело.
— Кто там? — мой голос прозвучал громче, чем я рассчитывала.
Кто бы не стоял сейчас в коридоре, он определенно меня услышал.
Затаив дыхание, я продолжала прислушиваться, но наступившую тишину нарушало лишь слабое потрескивание дров в камине: сосновые поленья шипели и громко трескались пополам, выпуская новые стопки искр.
Призвав на помощь все свое мужество, я встала, сделала нерешительный шаг к двери и приоткрыла ее.
Передо мной расстилался длинный, залитый тусклым светом проём. Светло-зеленые стены украшали портреты незнакомых людей. Клочки паутины на покрытых слоем пыли золотых рамках наводили
Я уже собиралась вернуться в безопасное пространство комнаты, как мое внимание привлекла серая ткань, небрежно наброшенная на одну из картин. На одном ее краю свисала потрепанная и видавшая виды бахрома. Судя по всему, она когда-то служила шторой, но выгорела на солнце и теперь годилась только для того, чтобы завесить чей-то портрет. Изображенного на картине человека здесь явно не жаловали.
Я вспомнила, как перекосились лица моих родственников, стоило таксисту открыть передо мной дверь. «Кто бы ты не был, увы, ты в этом ты не одинок», — мысленно обратилась я к портрету. Бегло осмотрев коридор и убедившись, что там никого нет, я на цыпочках подошла к картине и приподняла прикрывающую ее ткань.
На меня смотрела молодая темноволосая женщина потрясающей красоты. Пыль, покрывающая картину, не смогла скрыть необычную синеву ее ярких, полных внутреннего огня и своенравия глаз, в оправе длинных, пушистых ресниц. Струившиеся по плечам темные, густые локоны подчеркивали безукоризненную белизну тонкой фарфоровой кожи, а тонкие, сложенные на коленях, руки без всякого сомнения принадлежали аристократке. Вопреки своей внешности, явно свидетельствовавшей о богатстве, она была одета в простое голубое платье, а на шее поблескивала скромная серебряная цепочка.
Неужели она тоже живет здесь? Или когда-то жила?
Я попыталась рассмотреть дату и подпись художника, но обвивающая раму паутина надежно скрывала от меня углы холста, а других надписей на картине я не заметила. Женщина показалась мне отдаленно знакомой, словно я где-то уже видела ее. Залюбовавшись красивым полотном, я забыла про все вокруг.
Внезапно голоса внизу смолкли и со стороны лестницы послышался быстрый звук шагов. Кто-то торопливо поднимался на второй этаж.
Я спохватилась. Хорошее же впечатление я произведу, если в первый же день меня застанут в коридоре, рассматривающей то, что здесь явно пытались скрыть.
Повернувшись, я с быстротой молнии метнулась в свою комнату. Но едва я успела отскочить, как дверь резко распахнулась и на пороге возник закутанный в длинную, вязанную шаль женский силуэт.
Сделав шаг в комнату, высокая худощавая женщина уставилась прямо на меня. Отблески огня играли на ее некрасивом лошадином лице, утяжеленным массивным подбородком, а холодные, расчетливые глаза смотрели на меня с нескрываемым отвращением. Она осталась стоять возле двери сморщив нос, словно я была каким-то опасным микробом, от которого стоит держаться подальше.
Я видела свою тетю всего один раз в детстве, когда она навестила нас в нашем доме в Англии. Тогда я приняла ее за одну из многочисленных знакомых моей мамы. Все, что я запомнила с тех пор, были сердитые крики в гостиной — они с моей матерью о чем-то ожесточенно спорили. После этого она уехала, и я никогда не видела ее снова. До сегодняшнего дня.
— Сестра моего мужа никогда не отличалась тактом по отношению к родственникам, — резкий ледяной голос рассек тишину комнаты, словно лезвие. — Подбросить нам свою никчемную дочь, не оставив при этом ни гроша на ее воспитание — это так в ее духе.