Созвездие Ворона
Шрифт:
— Мне нравится думать об этом, как о женщине… Невесте или, может быть, матери, — признался он доверительно. — У вас, у русских, смерть женского рода… ты думал когда-нибудь о смерти и жизни? Дети редко думают о таких вещах, но помню, меня всегда интересовало, что там — после смерти… Тебе не интересно?
— Разве это дано кому-нибудь узнать при жизни? — спросил Данила в ответ.
Берч обернулся на ходу — они поднимались по лестнице, и в глазах его мелькнул огонек.
— А это как постараешься! — ответил он.
Его походка изменилась, стала припрыгивающей, Данила едва поспевал за ним. Мелькнула мысль — что-то не так! Нужно вернуться назад, к свету, к Нил-Нилу, к матери и Никите… Почему он вообще пошел с этим странным человеком? И куда они идут?
Он обернулся, но путь назад казался еще страшнее, чем все, что могло ждать их впереди.
— Я хочу назад! — сказал он прерывающимся голосом. — К остальным!
— Скоро мы все будем вместе! — пообещал Берч. — Очень скоро. Ничего не бойся…
За тысячи миль от Танафоса, в далекой Америке, в поместье Менассе, миловидная баронесса смотрела в окно, подпершись тонкой ручкой, подобно томным героиням галантного века. Здесь уже наступало утро. Ветер шевелил листву. Ветер приносил радостную весть. Она умела распознавать добрые и дурные знаки в его шелесте, звезды и сны говорили о том, что их на этот раз ждет удача. Прошедшая ночь была звездной, Ребекке Менассе-Берч не спалось, она разговаривала со звездами, как с живыми существами, и они отвечали ей. Когда-то все небесные светила считались живыми одушевленными существами, ведь они движутся по небесному своду, а движение значит жизнь. И как может быть неживо то, что дает жизнь другим.
Она чувствовала, что Берч не вернется из своей поездки. Но это не печалило ее — он будет ждать ее на другой стороне, ее супруг, чтобы она заняла место рядом с ним. Когда все закончится, время не будет больше иметь значения.
«Не смертно то, что не живет. Со смертью времени и смерть умрет».
Она слышала его шаги вверх по лестнице и чувствовала руку ребенка, сжимающую его руку. Сам Берч не ощущал ее пристального внимания. Его мысли были сосредоточены на грядущем.
Весь вечер Никита был не в состоянии отвлечься от мыслей об умирающей Анне Давыдовне. Подключиться к разговору никак не мог и, в конце концов, извинившись, поднялся наверх. Занаду казалось пустынным. «Дворец спящей красавицы, не иначе», — подумал Никита. По дороге он посмотрел в окно, к Занаду приближались грозовые облака, и не было в них ни малейшего просвета. Обложили! У природы, впрочем, нет плохой погоды.
— Кажется, дождь собирается! — сказал он себе по-виннипуховски и остановил жестом появившуюся в коридоре служанку. Это была степенная пожилая женщина, напоминавшая ему некрасовских крестьянок. Такая и коня на ходу остановит, и в горящую избу войдет. Только, поди, не найти таких сейчас на Руси, остались только в укромных уголках, вроде этого. Как в заповеднике. Русская, только вот имя забыл. Лиза, Зина. Точно, Агаша.
— Вы не знаете, где Данила?! — спросил он.
— Он пошел с господином Берчем! — служанка закатила глаза с таким видом, словно господин Берч успел порядком ей опостылеть.
— А что господин Берч? — Никиту заинтересовала такая реакция. — Кажется, весьма респектабельный человек.
— Да не знаю, какой там «спектабельный», — сказала Агаша с той наивной откровенностью, которая свойственна простым людям, — только у меня от него мурашки по коже бегают. Недавно зашла в комнату, а он в кресле качается и мурлыкает что-то, а мне вдруг почудилось, будто хозяин вернулся! Это не к добру…
— Какой хозяин? — уточнил Никита.
— Известно — господин Макс. То есть, теперь господин Баренцев тут, конечно, у нас хозяин, но мы так привыкли, что пока не переучились! И знаете, похоже, что он тут обживается, этот ваш Берч.
— Ну, он ведь, как-никак, директор Федерального бюро! Главный американский полицейский! — пояснил Никита, который умел быстро подстраиваться под интеллектуальный уровень собеседника.
— Американский! — сказала она презрительно. — Так чего он в Америке не ловит воров всяких? А у нас здесь сидит!
Никита пожал плечами, усмехнувшись про себя.
— И еще, — сказала она, помолчав, — у него глаз нехороший!
Захаржевский вздохнул. Магии ему уже хватило по горло. Нюта выскочила ему навстречу из комнаты Анны Давыдовны.
— Дядя Никита! — схватила она его за руку. — Вы не знаете, где Берч?
— Понятия не имею, где-то с Данилой! — сказал он. — Он вам нужен?
— Нет, но он может быть опасен!
— В смысле? — не понял Никита. — Если вы наслушались служанок…
— Нет, — Нюта даже не поняла, о чем он говорит. — Анна Давыдовна уверяет, что он может быть опасен. Его нельзя оставлять одного. Вы ведь знаете, что делать?
Она посмотрела с надеждой в его глаза. «Боже мой, подумал Захаржевский, — она надеется, что я тоже один из них». У Анюты были основания так думать — Никита не просто был ее родственником, она видела, что Анна Давыдовна обращается с ним более чем доверительно, и именно Никита привез сюда по ее поручению Надежду и Данилу.
Ему не хотелось разочаровывать племянницу. Однако пришлось:
— К сожалению, не знаю. Но сделаю!
Она что-то прокричала вслед, однако Никита не разобрал слов, а возвращаться не было времени. Может быть, советовала, как лучше справиться со страшным Берчем. А что с ним, в самом деле, нужно сделать — вогнать в грудь осиновый кол, пятки подрезать, да набить свиной щетиной, как обходились с мертвыми колдунами на Руси? Впрочем, сейчас перед Никитой стояла более важная проблема — прежде чем вбивать кол, Берча следовало найти. Где башня, о которой говорила женщина, Никита плохо себе представлял. Он не успел толком изучить поместье, а башен тут, как он успел заметить, было несколько.
— Понастроили хоромы, буржуи! — бормотал он на бегу, пытаясь подбодрить себя шуткой.
Получалось не очень. Нюта встревожила его не на шутку. Надеяться на то, что Анна Давыдовна напрасно клевещет на Берча, не стоило — он уже давно убедился, что его бабка весьма далека от старческого маразма. Всем бы так!
Кроме того, давала о себе знать проклятая одышка. Захаржевский вернулся к себе, но Агаши там уже не было. Он нашел ее в коридоре.
— Ох, напугали! — сказала она и показала на небо. — Непогодится-то как. Буря будет. Я ее боюсь, бури. Еще в детстве, когда грозу видела, пряталась под кровать.