Спальный район Вселенной (сборник)

Александер Арти Д.

Но что тут поделаешь, кроме как вести себя максимально естественно? Ничего. Сказали, неси домой и думай над ним, сочиняй идеи продвижения нового люксового продукта. Значит, придется нести домой и делать вид, что думаешь над продвижением. Хотя на самом деле – ломать голову, куда бы подальше, но в пригодное для жизни место поскорее переправить семью. Потому что, если это проверка, то добром она не кончится.

А если топы нашли каштан и поняли, что это ерунда вместо экспериментальной разработки? И вот кто-то сообразил свалить вину на менеджера Солидагова, не уберег, дескать, негодяй доверенный ему уникальный образчик нового продукта. Люксового, чтоб ему!., и поди докажи, что в этот раз никаких уникальных разработок ты не видел и в руках не держал.

Отпечатки-то пальцев я хоть догадался тогда стереть? Нет, конечно! А еще там наверняка была камера, так что…

В общем, остается доиграть последний

акт, чтобы не освистали.

Менеджер Солидагов, не стал скрывать, что начальство поручило ему разработку эксклюзивного проекта продвижения. Даже позволил соседям по офису (сбежались все) посмотреть на продукт. Несколько мгновений. Никто почему-то не сказал: «На каштан похоже».

Это макет, подумал менеджер Солидагов. Иначе бы мне его никто не доверил.

– И что, думаешь, он придумает, что нам делать с этой хренью?

– Ну, как минимум, видимость работы мы создадим.

– Но ведь, ты понимаешь…

Менеджер Солидагов вернулся домой без особых приключений. И только тут осознал, что так и не решился прочитать сопроводительные материалы. Но только он вознамерился с ними ознакомиться (хотя зачем?), как дочка решительно вмешалась в процесс.

– Папа, а что это? Ой, каштан! Ты обещал мне принести!

– Нуда…

– Папа, а чего ты такой грустный?

– Работа…

– А какая?

– Что с этим делать.

– Ну как же что? Надо в землю посадить. Пойдем сажать! Сейчас!

Так и не переодевшись после работы, менеджер взял малышку за руку, и они зашагали в сторону Старой аллеи. Наверно, она осталась от тех времен, когда тут были луга и леса. И на холме стояла усадьба с красивыми видом на окрестности.

– Папа, это надо в землю посадить! – продолжала дочка.

Аллея вывела их на берег речки, той самой, на которой не было моста. Наверное, когда-то он был, задумался менеджер Солидагов, к нему-то и вела эта аллея. Там, где ряд деревьев обрывался, дочка старательно выкопала ямку цветной пластиковой лопаткой, положила в нее каштан.

– Папа, надо полить!

– Подожди, я достану воды. А то еще свалишься.

Он зачерпнул из речки воду пластиковым ведерком и стал смотреть, как малышка сосредоточено поливает маленький участок взрыхленной земли.

Донесся гул и грохот. Солидагов поднял голову – выше по течению что-то происходило, скорее всего, там строили мост на новой большой автотрассе. Хорошо, хоть в стороне. Плохо, потому что транспортная доступность повышает цену. О какой цене можно говорить, когда ипотека не выплачена. Тут уже чем дешевле, тем лучше. Но это же не навечно? Как знать, как знать…

Да, точно, стройка развернулась, вон и характерные навершия синт-агрегатов виднеются. В них засыпают обломки всего, что вывезли в утиль из самых разных мест. Наверное, в таких же агрегатах уже превратилось в пыль и снова затвердело бордюрными блоками или сырьем для монолита все то, что было вывезено из старого депо.

В таких же?

– Папа, смотри!

Менеджер Солидагов обернулся на дочкин возглас. Девочка указывала на реку.

– Папа, там цветочек! Смотри!

Среди мелких обломков и осенних листьев по воде скользило розовое пятнышко. Крутилось в мелких водоворотиках, сверкало на вечернем солнце гладким пластиковым боком. Изящное как… как сумочка дорогой куклы.

…Забыв о еще толком не ношеных лаковых ботинках и дресс-кодовых брюках менеджер Солидагов ринулся в воду.

Денис Соколов

Первый концерт Чайковского

Как я ненавижу серые вонючие стены этой мерзкой лечебницы! Мне кажется, что я здесь уже целую вечность. В этом мрачном заточении из молодой и привлекательной женщины я превратилась в настоящую старуху. Я не могу отсюда никому позвонить, мне не дают ни бумаги, ни ручки. Они боятся меня, боятся как свидетеля. Своими проклятыми снадобьями они пытаются вытравить мои воспоминания об Александро. Я готова забыть все, абсолютно все, что связано с моим прошлым, но только не его, не те короткие, как сон, и бесконечно огромные, как океан, пять дней, что мы были вместе. Силы жить дает мне лишь память о тех прекрасных мгновениях, которые я провела на его Розовой планете. Вот почему я записываю все это на магнитофон. Мне с большим трудом удалось уговорить, чтобы мужу позволили принести мне этот маленький сундучок на батарейках и несколько кассет с записями классической музыки. На одной из них я и пишу, да простит меня Чайковский за то, что я уничтожаю его Первый концерт. У них не получится заставить меня забыть, и если мой разум вдруг начнет угасать, я буду снова и снова тайком слушать эту запись и бесконечно освежать свои воспоминания.

Интуиция подсказывает мне, что живой меня отсюда вряд ли выпустят. Впрочем, хватит жаловаться, я заслужила эту тюрьму! Ведь это же я, я своей собственной рукой поднесла ему яд! А он? Он смотрел мне прямо в глаза и, как всегда, безмятежно улыбался. «Мерзавец! Лицемер! Ненавижу!» – клокотало в мозгу, а сердце, вырываясь наружу, кричало: «Обожаю!!!» Что? Что тогда заставило меня сделать это?! Ревность? Гордость? Ущемленное самолюбие? Какой смысл теперь выяснять?

Он смотрел на меня глазами ребенка.

– Ты действительно хочешь, чтобы я выпил это? – Он говорил с улыбкой, с очаровательной улыбкой, но я видела, я чувствовала, что он обо всем догадался. Но как?! Откуда он мог знать, что вино отравлено? Откуда?! – Яд на меня не подействует.

Его слова полоснули сердце, словно бритва.

– Какой яд?! О чем ты?! – Как это, наверное, фальшиво тогда прозвучало!

– Тот, который ты положила в вино. Смотри… – И он, лукаво глядя на меня, начал с наслаждением пить.

– Не смей! – Я бросилась, чтобы вырвать у него бокал, но он отстранил меня и двумя мощными глотками осушил его до дна.

Мы познакомились в июле шестьдесят четвертого в небольшом летнем кафе на Манхэттене. Я с каким-то мазохистским удовольствием наблюдала, как в чашку кофе капали мои собственные слезинки. Это было очень красиво. На самом деле я любовалась собой. А как иначе? Верная жена грустила о любимом муже, ненадолго уехавшем в деловую командировку. Я упивалась своей грустью, я просто пьянела от нее, словно от дорогого французского вина. Я любила мужа, я действительно его любила! Если бы тогда кто-то осмелился мне сказать что это не так, то я бы, наверное, запустила в него моей чашкой кофе, разбавленного слезами печали от внезапной разлуки. Я так увлеклась своими мыслями, что мне на самом деле захотелось это сделать: «Ну, кто тут посмеет усомниться в моей искренности?! Где этот герой?!» Я стала озираться по сторонам, и герой появился. Молодой мужчина, скорее даже парень, в белой футболке с закатанными почти до подмышек рукавами сидел совсем неподалеку за соседним столиком и, как мне тогда показалось, с усмешкой наблюдал за мной. «Негодяй!» – метнула я в него молниеносный взгляд. Незнакомец нисколько не смутился и продолжал, улыбаясь, есть свое мороженое. Он меня явно раздражал. И все же, чтобы быть объективной, внутри я отметила, что улыбка парня притягательна, и я уверена, что многие женщины даже назвали бы ее обворожительной. Многие, только не я! «Самовлюбленный пижон, закатал рукавчики, чтобы ручки свои красивые на показ выставить», – послала я ему взглядом воздушную телеграмму. О боже, похоже, он прочитал ее, потому что реакция последовала незамедлительно. Он встал и медленным уверенным шагом направился в мою сторону. У меня похолодело в низу живота. Вот он уже оперся о мой столик и слегка склонился ко мне.

– А хотите, я вас поцелую? – Он произнес эти слова с такой обыденностью и простотой, словно предлагал помочь немощной старушке перейти проезжую дорогу.

– Вот уже полчаса только об этом и мечтаю, – постаралась ответить я как можно более саркастично, но сарказма не получилось.

Да, да! Я хотела, очень хотела, чтобы эти резные губы поцеловали меня, поцеловали крепко, до боли, томной дурманящей боли, которая бы, спускаясь вниз, обжигала сладкой истомой все тело. Говорят, что если очень чего-то захотеть, то желаемое обязательно сбудется. И это прекрасно!.. Я без стеснения смотрела в его глаза и не могла отвести взгляда. Два мощнейших излучателя словно гипнотизировали меня, они просто обездвиживали тело и заставляли его тонуть в волшебных потоках теплого света. И я бы, наверное, утонула, если бы не держалась на поверхности, ухватившись за его плечо и впившись губами в его губы. Я держала их в своих губах, как держит ребенок любимое лакомство, наслаждаясь им и заранее сожалея, что оно вскоре должно закончиться. В тот момент мне вдруг стало понятно, что значит мироточить. Раньше я любила с деловым видом знатока говорить подругам, что от настоящего мужчины должен исходить легкий запах парфюма, хорошего табака и дорогого коньяка. Как же я заблуждалась! Самый лучший запах, который я когда-либо вдыхала, исходил от Александро. Тончайший аромат букета степных ветров и диковинных цветов, такой пьянящий и свежий, что слова просто не в состоянии передать его дурмана. Наверное, о нем могла бы рассказать музыка, самая прекрасная музыка на свете. Да, да, я слышала ее, она звучала, эта волшебная музыка, заставляя вибрировать тело теплой волной и все глубже и глубже погружаться в волшебную бездну самого настоящего блаженства. Боже, в тридцать четыре года с парнем на семь лет меня моложе… Да я даже в мыслях не могла себе представить такую ситуацию! Из кафе нам пришлось просто сбежать под неистовым напором взглядов негодующей публики.