Спартак. Гладиатор
Шрифт:
Карбону захотелось сказать Пакцию, куда тот может засунуть себе свой деревянный меч, но он лишь решительно кивнул. «Я здесь затем, чтобы учиться!»
– Ну так вперед! Чего ждешь?
Начиная понимать, во что он ввязался, Карбон побежал быстрой рысью.
Прошло несколько часов. И за это время самнит позволил Карбону лишь три коротких перерыва – отдышаться и глотнуть воды. После забега на пять миль Пакций отправил ученика снова атаковать палус, но разрешил делать это медленнее. Далее последовали отжимания, растяжка и опять бег, а после – еще работа со щитом и мечом. К тому моменту, как самнит наконец-то объявил, что на сегодня довольно, Карбон уже готов был растянуться на земле, однако согласился бы скорее сдохнуть, чем признать это вслух.
– Ну как я? – храбро поинтересовался юноша.
Пакций взглянул на него с неодобрением:
– Ждешь похвалы за первый день тренировок? Не трудись. Тебя убили бы в первые мгновения любой битвы.
Карбон сердито сверкнул глазами.
Пакций хлопнул его по спине:
– Не падай духом. Я бы сказал то же самое любому новичку. Если уж начистоту, ты проявил куда больше энтузиазма, чем иные на твоем месте.
Карбон заулыбался. Это действительно была серьезная похвала. Но потом улыбка его поблекла. «Преуспел ли отец?»
– Что случилось? – спросил самнит. – Ты весь день чем-то озабочен.
– Ничего, – угрюмо отозвался Карбон.
Пакций приподнял брови.
«Я не могу ему сказать». Карбон посмотрел на солнце.
– Нам уже пора бы возвращаться.
– Да, не стоит вызывать подозрений у твоих родителей, – согласился самнит.
Карбон что-то буркнул. Его мысли уже были заняты другим – как бы выяснить, что там у отца. Неведение сделалось невыносимым.
Назад они брели в молчании. Вскоре добрались до последнего отрезка Аппиевой дороги. Невозмутимые волы, запряженные попарно, влекли крепкие скрипучие телеги, полные сена или корнеплодов. Крестьяне шли рядом, то подбадривая волов, то время от времени пуская в ход плетку. Торговцы шагали перед своими повозками с товарами – самосской керамикой из красной глины, амфорами с вином или оливковым маслом и тюками тканей. Их окружали охранники, небритые, угрожающего вида мужчины с копьями, дубинками, а иногда и с мечами. Колонны рабов, скованных одной цепью, тащились за хозяином и его вооруженными помощниками. Официальные гонцы на лошадях с отвращением пробирались через стада овец, которых гнали на бойню. Промаршировал отряд легионеров; щиты легонько хлопали их по спине. Они горланили непристойную песенку, а опцион [12] старательно пропускал ее мимо ушей.
12
Опцион – помощник центуриона, занимался тренировкой солдат и наблюдал за порядком.
Карбона захлестнула бессильная ярость. Это было то самое товарищество, которого он жаждал и которое никогда не обретет. В голове юноши принялись роиться безумные идеи. Может, ему сбежать и вступить в армию? Но совесть тут же одернула его. Нельзя бросать семью в таких тяжелых обстоятельствах. Карбон отчаянно хотел как-нибудь помочь родителям, но годовой заработок легионера и близко не покрывал отцовские долги. От досады он пнул одинокий камень, валявшийся у мощеного полотна дороги. Тот отлетел и ударил шагающую впереди нервную лошадь чуть выше копыта. Та в испуге встала на дыбы и чуть не сбросила всадника, мужчину средних лет с багровым лицом. Тот принялся сыпать ругательствами, и Карбон поспешно притворился, будто очень заинтересован пейзажем справа от него. «Жаль, что это не был Красс. Жаль, что он не грохнулся и не свернул себе шею».
– Хорошо хоть никто не заметил, как ты пнул камень, – пробормотал Пакций, когда всадник усмирил лошадь. – А то ты, пожалуй, познакомился бы с его плетью. Точно не хочешь сказать, что происходит?
Карбон покачал головой. Ему невыносимо было думать, что у Пакция появится новый хозяин и он никогда больше не увидит самнита. Тот пожал плечами:
– Ну как знаешь.
Они прошли под массивной аркой южного входа в Капую. В окружающих город стенах было несколько таких ворот. Оборонительные сооружения не использовали со времен Второй Пунической войны, когда местные политики сдуру решили переметнуться на сторону Ганнибала. Наказание, назначенное Римом, было суровым: городом и поныне правил претор, а горожанам до сих пор не вернули гражданские права, пожалованные остальным жителям Италии. «Гражданские права? – досадливо подумал Карбон. – Кто знает, не лишусь ли я их в ближайшее время?»
Вскоре они добрались до дому. Едва вошли в атриум, как раздался оклик:
– Карбон!
«О боги, он, должно быть, ждал нас. Юпитер, пускай новости будут хорошими!»
Иовиан стоял на пороге своего кабинета – скромно отделанной комнаты с выходом в атриум. Карбон ее недолюбливал. Там не было ни мечей, ни еще каких-либо воинских реликвий – лишь бюсты прославленных римских и греческих ораторов, давно умерших людей, чьи имена отец старался в него вколотить, а Карбон отказывался их запоминать. Стоило Карбону войти в кабинет, как он ощутил их взгляды из-под тяжелых век – и смутился.
Иовиан просматривал какой-то свиток. Когда Карбон подошел, он со вздохом свернул документ.
– Где ты был?
– Тренировался с Пакцием.
Иовиан непонимающе взглянул на него.
– Ну, с диском и копьем, помнишь?
– Ах да. Надеюсь, ты хорошо провел время. Отныне это не часто будет тебе удаваться.
У Карбона упало сердце.
– Что-то случилось?
– Ты, возможно, заметил, что в последнее время я был очень занят.
– Да.
– И ты понимаешь, почему мы четыре года назад перебрались в Капую?
В памяти Карбона всплыли счастливые воспоминания об их прежнем доме – солидного размера вилле, стоящей на их собственной земле.
– Не совсем.
– Я оказался не в состоянии содержать такое большое хозяйство.
В голубых глазах Иовиана отразился стыд.
– Но как это могло случиться? – вскричал Карбон.
– Оно обесценилось из-за египетского зерна. Это разорение! Я не понимаю, как местные фермеры могут с ним соперничать. Теперь вырастить пшеницу здесь дороже, чем привезти ее за сотни миль. – Иовиан вздохнул. – Я каждый год говорил себе, что все еще исправится, что урожаи в Египте уменьшатся, что боги ответят на мои молитвы. Я занял значительную сумму денег, чтобы удержать нашу ферму на плаву. И что же? Цена зерна упала еще ниже! За последние двенадцать месяцев доходов почти не было, и нет никаких шансов на улучшение ситуации.
– Выходит… – нерешительно произнес Карбон.
– Мы разорены. Разорены. Мой самый значительный кредитор – римский политик Марк Лициний Красс. Ты слышал о нем?
– Да. – «Так, значит, я правильно расслышал».
– По словам его представителя, с которым я имею дело, терпение Красса иссякло. Думаю, это неудивительно. Я задержал выплаты вот уже на три месяца. – Иовиан стиснул зубы. – Но я не могу простить Крассу, что он забирает не только ферму и виллу, но и этот дом.
От этих слов Карбон оцепенел.
– Ты меня слышишь?
Казалось, будто голос отца доносится из какого-то длинного туннеля.
– Карбон, нас выселят отсюда.
«Проклятый Красс!» Юноше едва удавалось сдерживать гнев.
– Выселят?
– Этот дом больше не наш, – мягко произнес отец. – Мы поедем в Рим. Вар примет нас на некоторое время. – Его губы искривились. – Во всяком случае, надеюсь, что примет, когда мы появимся у него на пороге без предупреждения.
Карбона затопило чувство вины.
– Прости, – пробормотал он.