Спартанец: Спартанец. Великий царь. Удар в сердце
Шрифт:
Тарас не мог понять – почему. Он осторожно присел и обвел настороженным взглядом лагерь у реки. Неожиданно он встретился взглядом с одним из парней, с тем, который «кормил» его травой. Заметив, что раненый снова очнулся, тот подозвал парня помоложе и что-то сказал ему, махнув рукой в сторону Тараса. Молодой кивнул, скрылся в тени деревьев и вскоре принес к его лежанке пару огурцов и кусок хлеба из муки такого грубого помола, который только приходилось видеть спецназовцу. Но он был рад и этому, ибо, едва увидев пищу, сразу же ощутил, как страшно проголодался. Он не ел ведь уже почти две недели. Пожирая сладковатый огурец с пресным хлебом, краем сознания Тарас отметил, что больным солдатам в таких случаях полагался куриный бульон или целебный отвар, но был рад и хлебу с огурцами. Выбирать не приходилось. Слава богу, что его вообще не убили, ведь нарвался по полной программе. Вмешавшись в разборки, он, наверное, нарушил дикие законы этого горного братства, за которые вполне могла полагаться смерть даже тому парню, которого он замещал в этой стае. И все-таки его не убили, а даже вытянули с того света, заштопав дырку в боку. Что бы это значило?
Хрустя огурцом, Тарас озирался по сторонам, приглядываясь. «Медбрат», один из двух, которые лечили его травой, заметив, как он набросился на еду, удовлетворенно кивнул, но не стал приближаться и заводить разговор. Деметрия в лагере не было, как и основного состава самых взрослых парней. «Наверное, разбрелись по окрестностям, чтобы пограбить прохожих, – невесело подумал Тарас, с трудом проглатывая сладковато-горькую пищу, которая не лезла в глотку с сухим хлебом: воды ведь ему не предложили. – Вот угодил в историю, теперь пойду по криминалу. Хорошо, если сочтут свидетелем, а то ведь могут и соучастником убийства сделать вместе с Деметрием, когда возьмут всю эту банду. Доказывай потом, что не ты резал этого мужика».
За время его первого завтрака в этой походной жизни мимо прошли четверо босых мальчишек лет по двенадцати, направляясь в сторону тропы. Бросив на Тараса ничего не выражающий взгляд, они прошагали по камням, придерживая ножны для кинжалов, и скрылись в лесу, разговаривая о каком-то предстоящем деле. Но Тараса ошеломил не столько вид этих мальчишек, запросто босиком прыгавших по камням, сколько их разговор. До него вдруг дошло, что он понял несколько фраз из незнакомого языка, хотя и с пробелами.
«До деревни илотов недалеко, – сказал один, – к вечеру дойдем». А другой ответил: «Деметрий приказал никого… только украсть еды… сколько унесем».
Тарас едва не подавился огурцом, который тоже оказался ворованным, как, похоже, и все в этом лагере. Впрочем, это его уже не удивляло. Судя по повадкам этих ребят, здесь пахло настоящим криминалом, в который ему, менту, повезло вляпаться со всей дури. Попробуй теперь отмазаться. Но это все уже было давно ясно. Его поразило другое: словечко – илоты, – показавшееся странно знакомым. Где-то он его уже слышал. А может, читал.
Доедая хлеб, Тарас некоторое время напрягал память, но ослабленное сознание ничего не подсказывало, кроме смутного подтверждения того, что слово это он знает и оно как-то относится к древней истории, которую он частично освоил в армии, от отсутствия выбора читая учебник вместо детектива. «А, ладно, какая разница, – отогнал суетные мысли Тарас, – чего голову ломать, ее сначала вылечить надо».
И вдруг остолбенел: «А как же я их понимать научился? Неужели во сне, пока валялся тут, а они вокруг шастали и не таясь говорили о своем». Тарас даже перестал есть от удивления, выдвинув такую гипотезу.
«А что, – прищурился боец, закончив скудную трапезу и вытирая руки о недавно выстиранную накидку, – бывают же разные методы обучения во сне под магнитофон. Лежишь себе, ничего не делаешь и умнеешь. А потом раз – открыл глаза, а ты уже англичан понимаешь, как будто здесь и родился».
Снова откидываясь на подстилку из тростника и держась за саднивший тупой болью левый бок, Тарас продолжал размышлять. Ведь о таких методах он только слышал, но ни разу в жизни людей, обученных во сне, не встречал. Хотя в подобные технологии верил. Новая служба раскрыла ему глаза на некоторые возможности человека, которые он раньше считал невероятными. Может, и тут полученные навыки неожиданно помогли. И все же…
«Но если так, тогда я должен уметь и говорить на их языке, – прикидывал Тарас, глядя, как в его сторону направляются те двое „лекарей“, которых он увидел первыми в этой новой жизни после ранения, – вот сейчас и проверим».
Парни были примерно его возраста, из «старшей группы», – лет по девятнадцать-двадцать. Загорелые. В таких же накидках, переброшенных через плечо и доходивших до колен, только изрядно потрепанных по сравнению с плащом Тараса. Видно, прыгали по горам гораздо больше.
Один был повыше ростом, примерно с Тараса, но гораздо худощавее, хотя и жилистый, по всему видно. А второй на полголовы пониже и тоже крепкий. Физподготовка здесь была на уровне у всех, это бросалось в глаза. Оба были длинноволосые. У того, что ниже ростом, вдоль левой руки от локтя к запястью струился тонкий шрам. А у высокого левый глаз был прищурен чуть больше, чем надо. Похоже, ему хорошо приложили в давней драке чем-то тяжелым в бровь, но глаз остался зрячим.
Приблизившись, оба парня остановились в трех шагах от лежащего Тараса.
– Очнулся? – спросил высокий.
Тарас осторожно кивнул, не решаясь пока раскрыть рта. И вдруг сам собой произнес:
– Да.
– Это хорошо, – продолжал высокий, кивнув, и добавил длинную фразу, которой Тарас совсем не понял.
«Система-то с пробелами, – огорчился он, поглядывая на парня, который явно ждал от него ответа, – придется доучиваться на ходу». И, положившись на интуицию, отрицательно замотал головой. Похоже, и такой ответ удовлетворил вопрошавшего. «Может, здоровьем интересовался, – промелькнуло в голове у Тараса, – он ведь тут вроде медбрата».
Боец оказался недалек от истины.
– Ты… долго лежишь, Гисандр, – заметил второй, – надо… Тело… оно… двигаться.
«Надо же, – не переставал удивляться Тарас, – почти все понимаю».
И тут же попытался встать.
От резкого напряжения мышц он покачнулся, голова закружилась, но он устоял, уняв дрожь в ногах. Оба эскулапа удовлетворенно переглянулись, усмехнувшись.
– Хорошо, Гисандр, – кивнул высокий, – теперь…
Тарас опять не понял смысла, но решил, что от него требуют сделать несколько шагов. Сделал. Боль пронзила бок и живот, отдалась в ноги, слабость снова накатилась, и он присел на ближайший камень. На лицах наблюдателей отразилось разочарование.