Спартанский Холод
Шрифт:
Однако никакой угрозы не было: я – главный виновник всех неприятностей.
Завтракать не хотелось. Не хотелось есть и уж тем более ложиться спать, чтобы снова пережить очередной кошмар. Я просто хотел посидеть в темноте и забыть обо всем, что натворил.
Но это было как раз тем, чего я сделать не мог. Нравилось мне это или нет, но жизнь продолжается, особенно для такого воина, как я. Смысл жизни воина в том, чтобы воевать, убивать как можно больше Жнецов, зализывать раны и готовиться к следующей битве. Между тем отец действительно пытался наладить наши отношения и, наконец, решить возникшие между нами проблемы. Я тоже должен попытаться помочь ему в этом. Таково было мое мнение.
Я вылез из-под одеяла, встал и направился в ванную, чтобы умыться и встретить новый день. Хотя я этого, в общем-то, и не хотел.
В
ыйдя из душа, где долго простоял под горячими струям воды, надел джинсы, белую футболку, толстый голубой пуловер, шерстяные носки и плотные сапоги.
Расчесался, глядя на свое отражение в зеркале. Чёрные волосы, голубые глаза, приятная улыбка, мускулы в нужных местах. Многие девушки говорила мне, что я очарователен, хорошо выгляжу и даже кажусь мечтательным. И я частенько извлекал выгоду из своего внешнего вида. Сексуальная улыбка, лукавый взгляд, глубокий смех, произнесённый шёпотом комплимент – и большинство девушек таяли в моих руках, за исключением Гвен. Она тогда сказала, что это не прокатит. Её дерзкий сарказм – первое, что я в ней заметил и что мне понравилось.
Но я больше не выглядел очаровательным, красивым и уж точно не мечтательным. Если, конечно, ты не представляешь парня своей мечты как сумасшедшего убийцу-психопата. Фыркнув, бросил расчёску на комод.
О, ну, конечно, я выглядел также как всегда, включая кривую усмешку и упрямый локон, падающий на лоб, из-за которого томятся девчонки и который мне никогда не удавалось контролировать. Но и не заглянуть в зеркало, проверить, не обнаружу ли глубоко в глазах зловещую красную искру, я не мог. Оливер Гектор – один из моих лучших друзей рассказал, что мои глаза стали полностью красными, как у Жнецов, когда в зрительном зале я был связан с Локи. Без конца я искал проблеск цвета, которого там быть не должно, но мои глаза были все такими же светло-голубыми. И, тем не менее, легче от этого не становилось.
Мне всегда нравилось, что девчонки считали меня очаровательным. Какому парню бы не нравилось? Но отныне я чувствовал себя уродливым как внутри, так и снаружи. Грязным. Запятнанным. Испорченным.
– Логан, – прохрипел отцовский голос в домофон, висящий рядом с дверью. – Завтрак почти готов.
Я подошёл к нему и нажал на кнопку, чтобы ответить:
– Приду через минуту.
Распахнув дверь, я вышел из спальни, прошёл до конца коридора и стал спускаться по лестнице на первый этаж. Древесина, скрипящая под ногами, напомнила мне о скрипящей сцене из моего сна – моего кошмара. Я поморщился и ускорил шаг, а когда осталось всего три ступеньки, схватился за перила и перепрыгнул их одним длинным прыжком.
Я покинул Мифакадемию в ту же ночь, когда напал на Гвен, повернулся спиной к Сайпресс-Маунтин в Новой Каролине. Отец отвёз меня в Эшленд, затем до Бигтайма на его частном самолёте, после чего мы пересели в другую машину и добрались до нашей конечной цели – летнего особняка семьи Квинн, расположенного в горах Адирондак, Нью-Йорк.
Дом находился не так далеко от Нью-Йоркской Мифакадемии, именно там отец проводил большую часть своего времени. Особняк стал его оперативной базой с того момента, как был назначен руководителем Протектората – полиции мифического мира, выслеживающей и отправляющей Жнецов в тюрьму, где им самое место.
Но ещё важнее было то, что убийство моей мамы, Ларенты, и старшей сестры, Лариссы, когда мне было пять, произошло не здесь. Их убила Агрона со своими Жнецами. Здесь меня не преследовали страшные воспоминания. В деревянный пол не впитывалась кровь. Не было царапин на толстых каменных стенах, оставленных промахнувшимся оружием, что впечаталось в стену вместо черепа врага. Здесь меня не преследовали крики, напоминающие о том, что я не смог защитить свою семью; что я не сражался против Жнецов вместе с мамой и сестрой. Не слышал глумливый шёпот, напоминающий о разочаровании отца: ведь в тот день я не вёл себя, как подобает спартанцу. Я спрятался, как приказали мама и сестра, вместо того, чтобы сражаться рядом с ними – и умереть.
Я снова фыркнул. Может, я провёл слишком много времени с Гвен. Потому что я начинаю думать, будто вижу и слышу вещи, которых на самом деле нет, и мог перехватывать чувства и воспоминания, как она своей психометрией.
Я прошёл дальше, из одного коридора в следующий. Особняк был выполнен из полированного дерева, блестящих стекол и серого камня. Скорее, он больше походил на большой деревенский охотничий домик, чем на особняк. Но вместо чучел голов волков Фенрир, Немейских охотников и чёрных птиц Рух, большая часть стен была занята оружием: мечами, топорами, булавами, кинжалами, луками и колчанами, полными стрел. Часть оружия служила декорацией, но большая часть была наготове, на случай нападения Жнецов. Угроза, нависавшая все ниже, после того, как Локи вырвался из Хельхейма, а его Жнецы были готовы в любой момент развязать вторую войну Хаоса, была как никогда ощутима.
Я прошел мимо целого ряда окон во всю стену, из которых открывался вид на задний двор и заросшие деревьями холмы, что окружали особняк. С серого зимнего неба падали крупные снежинки, ложась поверх выпавших прошлой ночью. С тех пор, как мы приехали сюда – около двух недель назад – продолжает идти снег. Почти полметра снега покрывало землю, a он и не думал прекращаться. Меня это устраивает. Такая стужа подходила моему настроению.
Проходя мимо одной из комнат на первом этаже, я услышал, как пробили дедушкины часы, на деревянной верхушке которых располагался золотой грифон. Еще один виднелся на золотом циферблате часов, с глазами из топазов и клювом из черного дерева. Клюв этого создания был распахнут в безмолвном крике, будто ему хотелось вырваться из-под стекла, в котором был заперт. Я бросил взгляд на стрелки, имеющие форму двух серебряных мечей, вонзающихся в морду грифона. Ровно семь часов.
В это время Гвен должна быть в спортзале, тренироваться вместе с Оливером и Кензи Танака – двумя моими лучшими друзьями. Дафна Круз – лучшая подруга Гвен и Карсон Каллахан, парень Дафны, наверняка тоже были там. Позже я напишу Оливеру смс с вопросом, как там Гвен. С тех пор, как покинул академию, я делал это ежедневно. О, ну, я знал, что у нее все хорошо, по крайней мере, в плане здоровья, так как ее рану исцелили и к тому же все наши друзья присматривали за ней. Однако Оливер уже не раз упоминал, что Гвен в последнее время ведет себя замкнуто и каждый день спрашивает обо мне.
За последние две недели Гвен несколько раз писала мне смс, оставляла сообщения на автоответчике, но я не ответил ни на одно. На самом деле я даже начал внимательно смотреть на дисплей, когда раздавался сигнал, чтобы случайно не ответить на ее звонок. Тем не менее, я снова и снова прослушивал ее сообщения, вслушивался в каждое слово, пытаясь выяснить по голосу, действительно ли у нее все хорошо. Но разговора с ней я бы не вынес. При одной только мысли об этом у меня все сжималось в груди и желудке от испытываемого мною чувства вины.