Спасатель (сборник)
Шрифт:
Честно говоря, я растерялась…
– Ребята! – сказала я. – Как же это? Я же не знала… Я хочу сказать, что не имею к этому отношения… Я ничего этого не говорила…
Игорек обиженно дулся, но в то же время смущенно прятал от меня глаза, Кавээн разглядывал мои форменные спасательские ботинки, а Григорий Абрамович глубоко вздохнул и сказал:
– Говорила, не говорила, теперь это уже не имеет особого значения… Что, опровержение давать будешь? Глупо… Подставил тебя твой дружок. Или его кто-то вместе с тобой подставил. А заодно – и нас всех… Оттого, что ты этого не говорила, никому из нас легче не будет. Тебе, между прочим, тоже…
Он еще раз вздохнул.
– Ты прочитай, прочитай до конца, очень интересные заявления ты там делаешь… Впрочем, дай-ка я сам прочитаю. Ребята еще раз послушают, удовольствие получат. Сомнительное, правда, удовольствие…
Он отобрал у меня газету, поправил очки и начал:
– А… Вот это место… «Я крайне возмущена бездействием федеральных властей, в частности ФСБ, которая, вместо того чтобы искать истинные причины катастрофы, кормит общественное мнение плохо приготовленной из патологических идиотов и психов неудобоваримой жвачкой, подсовывает заведомо ложные версии… Кому выгодно такое поведение эфэсбэшников, давно и прочно скомпрометировавших себя в глазах народов России? Только тем, кто на деле виноват в случившемся…»
Он ткнул пальцем в газету.
– А вот тоже перл, особенно по смыслу: «Я провожу собственное расследование причин катастрофы и клянусь, что ни один виновник ее не уйдет от расплаты…» Вот ведь! Сама себе и прокуратура, и Верховный суд… И в исполнение сама приводить будешь?
Абрамыч нагнулся ко мне и показал в газете еще одно место.
– А вот это что за прелесть, посмотри! «Не знаю, о чем думает и чем занимается государственная комиссия, уже несколько дней работающая в Булгакове, но толку от ее заседаний никакого… У меня, работающей в Булгакове в одиночку…» Слышали, мужики, в одиночку она работает! «…У меня, работающей в Булгакове в одиночку, объективных фактов собрано больше, чем у этой так называемой комиссии с ее армией следователей, оперативников, криминалистов и экспертов…» Ну! Суперменша, да и только!.. Ей с государственной комиссией поссориться захотелось! Она не иначе как голливудских фильмов насмотрелась!..
Абрамыч замолчал и снова скомкал газету.
– Ребята! – я чуть не плакала. – Меня же подставили! Я ничего этого не говорила! Чем хотите могу поклясться! Чтоб… Чтоб… Чтобы у меня друзей до конца жизни не было, если я вру!
Я посмотрела на Игорька. Тот молчал, опустив голову… На Кавээна. Тот отвернулся и разглядывал что-то на совершенно чистой и гладкой стенке палатки. Один Григорий Абрамович смотрел на меня. Не зло смотрел, не с обидой, не с раздражением… С грустью и сожалением…
«Не верят!» – подумала я и выбежала из палатки…
«Ну, Фимочка! Держись, дружочек! Я тебе сейчас устрою сенсацию! Ну держись, Фимочка!» – твердила я всю дорогу до гостиницы, готовая разорвать в клочья и Фиму, и вообще всех, кто встретится мне на пути…
Фимка стоял на ступеньках гостиничного крыльца и напряженно поглядывал по сторонам… Я рванулась в его сторону… Фимка меня увидел и… побежал от меня, прячась за редкими елками, росшими перед гостиницей. Это было так смешно, что я остановилась и пришла в себя. Ну и видок, наверное, у меня был, если Фима дал деру. Выразительный…
Я присела на нагретый солнцем гранитный парапет крыльца и закурила, руки у меня все еще дрожали… Пусть побегает между елок, пусть… Я как раз еще немного успокоюсь. Поговорить-то нам в любом случае нужно. Выяснить эту дурно пахнущую историю с интервью в «Мире катастроф»…
– Простите… Доктор Николаева? – услышала я за спиной старческий голос, явно перегруженный интеллигентскими интонациями. – У меня есть очень интересные факты для вашего расследования…
– Какого еще, к черту, расследования? – буркнула я раздраженно. – Я работаю спасателем. Я психолог, а не следователь…
– Я именно потому, что вы не следователь, и хочу обратиться к вам, со следователями, боюсь, разговор у меня не получится… – заявил дородный старик, голос которого явно не вязался с его фигурой. Представьте себе эдакого Алексея Николаевича Толстого с отпущенной на волю фигурой русского барина и голосом артиста Георгия Вицина, только очень и очень старого, дребезжащий такой голос… Это сочетание создавало какое-то бросающееся в глаза противоречие, одновременно привлекающее внимание и отталкивающее. В целом впечатление от его внешности складывалось очень неприятное.
– А что вам от меня нужно? – спросила я его все так же недружелюбно.
– Немного. Очень немного, любезнейшая, – проскрипел старичок. – Я хочу вручить вам идею, которая объясняет все произошедшее в Булгакове, и факты, которые ее подтверждают…
– А вы, собственно, кто? – перебила я его.
– Я, собственно, личность, можно сказать, уже известная, хотя и анонимно, – он посмотрел на меня выразительно и даже кокетливо, но я ничего не поняла и пожала плечами…
– Про меня совсем недавно писали в газете «Булгаковские вести», правда, фамилию мою не называли и писали, надо сказать, какой-то бред… Но вот прославили.
– Да кто вы, черт бы вас побрал, – рассердилась я, – не морочьте мне голову…
Старичок поджал губы и наконец представился.
– Бывший учитель физики, географии и истории новобулгаковской средней школы номер пять Семен Феофанович Смородинов.
– Какой-какой школы? – переспросила я. – Новобулгаковской?
– Ну вот вы наконец вспомнили! Да, да, я один из так называемых «внуков Разина», о которых досужие журналисты раструбили по всей стране. И, надо сказать, создали нашему маленькому кружку очень даже неплохую рекламу. Нам начали приходить письма, и с каждым днем – все больше и больше… И в некоторых письмах сообщают такие вещи о нашем губернаторе…
Старичок понизил голос до шепота и слегка ко мне склонился.
– …что я и рад бы не поверить, да верится, а как поверю, так страшно становится – за Россию и нас, кто в ней живет…
– И вы решили рассказать эти вещи мне, что ли? – все еще недоумевала я.
– Нет-нет, упаси Боже! Мне их и повторять-то страшно! Я и сам не люблю всякие неприятности, и вам их создавать не хочу… Я просто к слову… И ведь не только письма пишут! Вчера один бизнесмен из Москвы прислал тысячу рублей новыми деньгами, в конверт две бумажки по пятьсот вложены были… Как их только на почте не вытащили!.. Пишет, что вырос в Булгакове и очень хочет хоть чем-то помочь нашему благородному делу…