Спасатель. Жди меня, и я вернусь
Шрифт:
– А спросить, как надо, сумеешь? – принимая игру, набычился Слон.
– Кончайте этот уголовный ликбез, – сказал Андрей и посмотрел на часы. – Долго нам еще здесь торчать?
– Пригородная электричка – и та, бывает, опаздывает, – рассудительно произнес Слон. – А это тебе не электричка, а специальный борт.
Вообще-то, Слона звали Николаем, а для друзей он был Никола. Собственно, сейчас, когда рядом с ним не было малорослого худощавого Моськи, на слона он нисколечко не походил. На смену деловому костюму и модному пальто, придававшим его внушительной фигуре в меру нелепый, комичный вид, пришел пятнистый полевой камуфляж, в котором он словно бы родился. Здесь, на заброшенном военном аэродроме в пятнадцати верстах от медленно приходящего в полное и окончательное запустение рыбацкого поселка, Слон приобрел свой естественный, природный облик, и насмехаться над ним мог только обормот наподобие Женьки Соколкина,
Ветер гнал по ясному небу рваные клочья облаков, похожие на подмокшую вату, и хлопал тентом оставленного на одной из рулежных площадок командирского «уазика». Он дергал и трепал одежду, словно предлагая поиграть, пробежаться наперегонки по пустой, словно специально предназначенной для этого полосе. Обесцвеченный солнцем и непогодой полосатый конус ветроуказателя над пустующей будкой диспетчерской вытянулся параллельно земле, указывая своим острым концом почти строго на запад. Над головами с обманчивой медлительностью проползла, волоча за собой белую шерстяную нитку инверсионного следа, серебристая точка движущегося в сторону Японии самолета. Андрей проводил ее взглядом, снова поймав себя на ощущении нереальности происходящего. Он будто грезил наяву или играл в какую-то странную военизированную игру вроде полузабытой пионерской «Зарницы» или новомодного пейнтбола. За те без малого три месяца, что прошли со времени памятных событий в пансионате «Старый бор», ощущения истерлись и потускнели, как долго бывшая в употреблении купюра. Овладевшая было Андреем золотая лихорадка прошла, как болезнь, оставив после себя лишь легкое недоумение: а что, собственно, это было? И когда Стрельников сказал: «Вы готовы? Ваш вылет послезавтра», Андрей чуть было не ляпнул: «Вылет? Куда?»
Впрочем, он оставался профессиональным журналистом и не мог себе позволить оставить эту историю дописанной только до половины. Ей нужен был финал – счастливый или нет, не суть важно; важно, чтобы он был окончательным: да – да, нет – нет.
Женька Соколкин по поводу перспектив не заморачивался – или, как минимум, не подавал виду. Для него эта поездка была сплошным приключением, которое давало отличную возможность посмотреть места, в которых он никогда раньше не бывал, и набраться впечатлений, которые при ином раскладе мог бы получить в лучшем случае лет через десять, в возрасте, когда острота восприятия уже начинает притупляться и то, что раньше вызывало сумасшедший восторг, вызывает лишь сдержанное одобрение. (Да, красиво, и что дальше? Стоило тащиться в такую даль, чтобы посмотреть на волны и скалы! Всего этого хватает в Египте и Турции, куда намного дешевле и проще добраться и где, помимо райского климата, туриста за его деньги поджидают все мыслимые и немыслимые удовольствия.) Но Женька Соколкин был еще не в том возрасте и состоянии души, когда человек не мыслит себе отдых без мягкого дивана и бутылки спиртного; он развлекался вовсю, как губка впитывая новые впечатления, так что Андрей ему слегка завидовал. Он тоже получал от поездки удовольствие, но об остроте испытываемых Женькой положительных эмоций ему оставалось только мечтать. Пожалуй, единственное, о чем мог сожалеть Евгений свет Иванович, – это то, что ему, в отличие от Слона и Андрея Липского, не выдали кобуру со «стечкиным» и запасной обоймой. Андрей считал свой пистолет никчемной обузой, но еще не настолько выжил из ума, чтобы отдать его мальчишке.
Он успел выкурить сигарету до половины, когда в ровный шум ветра вплелся посторонний звук – низкий, басовитый гул. Поначалу едва слышный, он неумолимо нарастал, и вскоре они увидели в небе темную точку. Маленькая черная крупинка постепенно увеличивалась в размерах, обретая сначала четкие очертания, а затем и объем.
– Воздух, – наблюдая за ее приближением, с ухмылкой скомандовал Слон. – Всем в укрытие.
Самолет промчался над полосой, задрал нос и снова начал набирать высоту, заходя на второй круг. При этом у Андрея возникло инстинктивное
Наконец транспортник приземлился. Поднятый им мини-тайфун утих, рев моторов смолк. Слон отпустил козырек своего пятнистого кепи, больше не опасаясь, что оно улетит в Японию, и принялся привычно оправлять обмундирование, как военнослужащий, готовящийся к встрече с высоким начальством. По сути, так оно и было, и, глядя на замершую в конце полосы размалеванную камуфляжными разводами гигантскую тушу военно-транспортного самолета, Андрей уже не впервые задался вопросом: кем надо быть на пике карьеры, чтобы и после ухода в отставку к твоим услугам по первому щелчку пальцами было все, чего ты пожелаешь? Спору нет, деньги решают все – раньше решали, а уж теперь и подавно, – но каковы в таком случае истинные размеры того, что уважаемый Виктор Павлович в разговоре с матерью Женьки Соколкина назвал «небольшим бизнесом»?
Грузовая аппарель транспортника начала медленно опускаться. Раньше, чем ее нижний край коснулся бетона, Слон уже очутился рядом. Легонько хлопнув по плечу Женьку – айда встречать компаньона, – Андрей присоединился к нему. Слон покосился на них с высоты своего почти двухметрового роста с оттенком неудовольствия, как будто они были парочкой праздношатающихся зевак, а то и вовсе каких-нибудь заблудившихся коз, которые забрели на дивизионный плац после команды «Смирно! Равнение на средину!», но от комментариев воздержался.
Когда из тускло освещенного электрическими плафонами вместительного брюха самолета показался трехосный «Урал» с затянутым брезентовым тентом кузовом, Андрей не присвистнул только потому, что его опередил Женька. За грузовиком двумя короткими колоннами трусцой бежали какие-то люди. Их было десять; одеты они были в гражданское, кто во что горазд, но смотрелись при этом как воинское подразделение – очевидно, из-за истинно военной слаженности действий. Оружия Липский не заметил, но это вовсе не означало, что его на самом деле нет.
Грузовик с рычанием проехал мимо, обдав теплом и едким дымом дизельного выхлопа. Люди, которых так и подмывало назвать солдатами, слаженно протопали следом тяжелыми армейскими ботинками. Теперь, вблизи и без масок, Андрей отчетливо видел, что это не зеленые солдатики срочной службы, а взрослые, крепкие мужчины в расцвете сил. На встречающих никто из них даже не взглянул; грузовик остановился в паре десятков метров от аппарели, и они, не меняя темпа бега, начали парами запрыгивать в кузов через высокий задний борт. Зрелище было захватывающее и одновременно жутковатое, как будто Андрей стал свидетелем высадки инопланетного десанта, состоящего из человекоподобных роботов – андроидов.
После непродолжительной, исполненной солидной значительности паузы в широком, как ворота тепловозного депо, прямоугольном проеме грузового люка появился господин Стрельников собственной персоной. Невысокий, сухопарый и подтянутый, в песочного цвета обмундировании, представлявшем собой нечто среднее между полевой военной формой и костюмом для сафари, он стал спускаться по аппарели, слегка прихрамывая и опираясь на тяжелую черную трость с серебряной рукоятью в виде застывшего в прыжке тигра. Его талию охватывал широкий офицерский ремень; кобуры на нем не было, и Андрею подумалось, что в ней просто нет необходимости: оружие Виктора Павловича минуту назад самостоятельно разместилось в кузове грузовика.
Следом, отставая от хозяина на пару метров, по аппарели спускался Моська. Андрей этому ничуть не удивился. Телохранителей, помощников и иных подручных у Стрельникова, без сомнения, хватало с избытком, но после памятной перестрелки на лесной дороге в непосредственном контакте с Липским неизменно находилась только эта сладкая парочка – Слон и Моська. Господин Стрельников, судя по всему, относился к тому типу руководителей, которые стараются свести общение между своими подчиненными и деловыми партнерами к необходимому минимуму, действуя по принципу «меньше знаешь – крепче спишь». Стычка на дороге свела Андрея и его сопровождающих в некое подобие коллектива, чтобы не сказать боевой группы, и Виктор Павлович явно не видел необходимости что-то менять, расширяя круг общения свободного журналиста Липского со своими людьми. Андрей не возражал: во-первых, его мнением по этому вопросу забыли поинтересоваться, а во-вторых, Слон и Моська казались ему не худшими представителями своей профессии – по крайней мере, до тех пор, пока их специальные навыки не обернулись против него.