Спасатель
Шрифт:
Русские всадники, все до единого одетые в броню, закрытые прочными щитами и вооруженные тяжелыми копьями, представляли, несмотря на свою малочисленность, серьезную опасность для расстроенных рядов степняков. Первая же сшибка окончилась победой с большим перевесом в пользу наших. Лишь немногие из дружинников вылетели из седла, а у куманов первый ряд сразу же уполовинился.
С мгновенным запозданием донесся до нас адский грохот, как будто поблизости ударила молния, и в уши ворвался грохот боя. Нельзя было различить ни отдельных криков, ни ржания покалеченных лошадей, ни треска и звона от ударов. Все слилось в один ужасающий гул. Вот когда я пожалел, что хирургическим вмешательством
Дрались противники нещадно, однако ряды они не перемешали, и общей свалки не получилось. Наши потеряли скорость еще в первой сшибке, когда налетели на врага, а степняки едва только перешли на рысь, и потому столкнувшись, всадники остановились, сохранив некое подобие строя.
Задний ряд половцев, стоявший менее чем в одном перестреле от леса, изнемогал под назойливым, как укусы комариной стаи, дождем стрел. Передний же попятился назад от яростных русичей, пылавших праведным гневом. Копья у них или сломались еще в первые же секунды боя, или же застряли в телах противника, поэтому дружинники вытащили мечи и сабли. Лед, по которому прошла линия фронта, сразу потемнел от крови и забугрился телами павших. Раненые, упавшие с коней, катались от боли, и, наверное, зажимали руками отрубленные конечности и вспоротые животы. Лошади, оставшиеся без седоков, разбегались кто куда, прочь от сшибки. Некоторые назад в крепость, но большинство вверх по реке.
Вражеский командир попытался вывести свой отряд на восточный берег реки, однако заледенелая круча оказалась не по зубам, вернее, не по копытам лошадям. Вторая попытка — уйти через пологий западный берег, окончилась еще более плачевно, так как стрелки засадного отряда сразу же усилили огонь по приблизившимся всадникам. Положение нападающих стало безвыходным. Хотя половцам было не привыкать к лихим набегам, но большинство из них не имело кольчуг и предпочитало воевать на расстоянии, луком и стрелами. Лишь небольшая часть куманских воинов была хорошо подготовлена и экипирована для рукопашной битвы, однако как раз на этих витязей пришелся первый удар дружинников.
Оказавшись меж двух огней, половецко-татарский отряд таял прямо на глазах, и каждого сверженного с коня кумана дружинники провожали яростным ревом, казалось, черпая силы из крови врагов. Еще немного, и оставшиеся в живых противники бросят оружие на землю, покупая себе жизнь ценой неволи.
Но увы, не взошло в тот день солнце на Городцом, в переносном смысле, конечно.
Монголы не хуже русских знали толк в засадах, а практики у них имелось не в пример больше. И ведь вдалбливали мне в голову преподаватели истории, что опытные чингисовы полководцы избегали фронтальных ударов, предпочитая обходы и маневры. Пройти там, где противник не ждет, и сосредоточить против него превосходящие силы — вот залог победы, что они сейчас блестяще и продемонстрировали. Правда, лишь позже мне стало ясно, что же произошло: Очирбат, за свою жизнь прошедший с боями тысячи километров, и чьему опыту позавидовал бы сам Наполеон, бросил обоз и, проведя с помощью проводников и разведчиков свою полутысячу по лесным тропам, устроил западню.
Но в тот момент все происходящее было полной неожиданностью. Вдруг истошно зазвенело бронзовое било на башне, вынудив обернуться и посмотреть, что там происходит. Но лучше бы не смотреть, уж очень жутким было зрелище. В полукилометре к востоку от места битвы из леса неожиданно вывалила непонятная темная масса, затмившая лед, и сразу же устремилась на помощь погибающим половцам. Почти не снижая скорости, всадники выстраивались в цепи, а потом мчались, на ходу натягивая луки. Еще издалека они обстреляли дружинников, не заботясь о том, что могут пострадать и союзники, а приблизившись на половину перестрела к месту сшибки, дали неприцельный залп по прятавшимся в засаде лучникам.
Первая шеренга уже наклонила копья, готовясь к удару. Хоть и считается, что в бою татары бросают вперед покоренные народы, но тут явно не тот случай. Здесь всадники в передовой цепи через один были в железных масках, и даже головы коней прикрыты чем-то блестящим. И хотя без бинокля подробностей было не разглядеть, лошади у степных рыцарей явно подкованы, иначе они не смогли бы так резво скакать по льду, выбивая копытами вихри снежинок. Пусть и показывают в фильмах, что монгольские воины защищены лишь маленькими щитами и лохматыми шапками, но в реальности, увы, совсем не так. Даже в семнадцатом веке у монголов еще существовал закон, по которому каждые двадцать кибиток ежегодно поставляли правителю железный панцирь. Что уж говорить о Батыевой рати, собравшей трофеи со всей Азии.
Второй ряд шел на некотором отдалении, оставляя себе место для маневра. Копья там тоже уже отстегнули, но держали пока вертикально. Задние шеренги продолжали, пусть и не очень прицельно, засыпать противника стрелами.
К такой перемене в ходе сражения городецкая дружина оказалась не готова. Забыл князь приготовить планы Б, В, и прочие буквы. Плохо он наладил и систему сигналов. Пока увлеченные рубкой витязи обратили внимание на звуки била и гудение рога, пока осмотрелись по сторонам, пока посовещались…. пути отступления уже были отрезаны.
Воевать в окружении при десятикратным перевесе противника — затея безнадежная. Прорваться к крепости также явно невозможно. Единственный выход — одновременно рвануть в лес и уже там, на узких тропинках, где численность нападающих не имеет значения, отступать с боем. В общем-то, дружинники так и сделали, за одним маленьким исключением — они ринулись в лес не все вместе, а порознь, кто куда. Может быть, погиб командующий, или же он не успел оценить обстановку, но вместо планомерного отступления получился беспорядочный отход.
Вспомнив, что передо мной не кино, а суровая действительность, я дернул левый повод и пихнул лошадку шпорами. Сейчас татары пошлют карательный отряд прочесывать лес, так что пора уходить. Без команды, прекрасно понимая опасность ситуации, спутники дружно заторопили коней, и через считанные секунды мы скрылись в зарослях. Впереди всех, как лихой командир, скакал, естественно, я. Впрочем, довольно скоро понял свою ошибку и пропустил вперед Егорку — он-то куда лучше меня знает местность. Девушка не отставала, держась вровень со мной, хотя свою кобылку особо не понукала, да и за поводья держалась едва-едва. Видать, Нюша с детства привыкла к верховой езде, чего, увы, обо мне не скажешь. За считанные минуты лихой скачки я умудрился отбить себе всю нижнюю часть тела. Но уверенный вид Сбыславы, спокойно сидящей в седле, покрытом для мягкости овечьей шкурой, и равномерно покачивающейся в такт лошади, подействовал благотворно. Немного придя в себя, я вспомнил о правильной посадке и перестал судорожно сжимать пятками бока лошади. Ехать сразу стало легче.
На рысях — как можно быстрее, но в то же время, не загоняя лошадей, наш мини-отряд поспешил по тропе.
Разогнавшись, поджарые степные лошади, застоявшиеся без дела, вошли в раж и радостно скакали, едва не переходя в галоп. Нахлестывать и понукать их не приходилось, только замедлять ход. Отлично выезженные, они прекрасно понимали команды, причем, даже голосовые. Правда, для полноценного управления моей кобылкой нужно уметь говорить по-кумански, но это не проблема.