Спасатели
Шрифт:
– Вот ваш лимонад, - позвали его из киоска. Смуглая молоденькая девушка-продавщица протягивала ему прозрачный стакан с пузырящейся газировкой.
– Спасибо, - сказал Нимка и, взяв лимонад, тут же, у киоска, выпил его. Бросил стаканчик в мусорку, полную таких же пластиковых стаканчиков, значок сунул в карман, оглянулся на продавщицу – та читала. «Она сидит тут целыми днями, не жарко ей?» С начала лета видел он её тут, возле дороги, и, проходя, сочувствовал…
Зачем идти на станцию, когда есть фонтаны? Белые, блестящие, высокие и прохладные! Долго барахтался там Нимка, заплывая к тонким
Немножко обсох на солнце и, переодевшись, пошёл в парк. Гулять так гулять, что только у мамы выходной сегодня?
Нет, он не катался там на аттракционах. Просто бродил по дорожкам и бросал шишки, которые попадались под ноги. Просто качался на двойных качелях, где два сиденья, и они перевешиваются и летят по косой, если качаться одному… Просто лежал на траве и смотрел в небо.
Парк находился в трёх остановках от центра. Идти – минут двадцать, мимо больницы с маленькой церковью, мимо магазинчиков и банка. Потом нужно свернуть с дороги и топать ещё вдоль ограды минут десять – будет большая площадь со множеством лавочек и рампами для скейтбордистов. Тени там нет и очень жарко: всюду плитка, серая, горячая, гладкая… Но вот наконец ты пересекаешь эту площадь и начинаются сосны. Высокие, они уходят в небо и на дорожках образовывают одну сплошную тень. Справа – стадион, слева – кусты, ресторан, кафе. А потом арка ещё со времён советов «Парк культуры и отдыха» - вроде как, парк начинается здесь…
За аркой тень уже не сплошная, а отрезками, сосны сменяют всякие другие деревья, на зелёном газоне стоят большие качели - аттракцион. Справа всё так же тянется стадион, а слева – ложбина. Весной стаявший снег превращается в озеро, и в ней плавают старые листья. А летом на пологих спусках – зелёная трава, клевер и одуванчики. Но одуванчиков мало. Гуляют между сосен голуби, склёвывая остатки семечек, лежат-загорают люди. Есть там ещё сцена под открытым небом, на которой в начале июня, на праздник дня защиты детей, устраивают концерты и игры… А в другое время - лазают дети, топая по деревянным доскам и спрыгивая с бетонного ограждения…
В этой ложбине, под одной из сосен и лежал Нимка. Земля была тёплой, трава – высушенной и желто-зелёной, небо… Небо было синим, с лиловым оттенком, высокое, бесконечное… А изогнутые ветки сосны с изумрудными иголками были очень чёткими на этом фоне, неподвижными и очень спокойными. Пахло сеном.
Сам по себе парк небольшой, пройти дальше – будут аттракционы: «Солнышко», «Лодочки», всякие крутилки, тир. Бегает по дорожкам маленький паровоз, распугивая мам с колясками, катает малышню. На детской площадке – множество песочниц, Сонька была здесь прошлым летом, и её отсюда было не вытащить… Стоят старые, непонятные бетонные фигуры и советские железные горки, с рейками вместо ступенек… Качели для двоих, шишки на мелком песке, лавочки…
На одной из лавочек возле песочницы устроилась весёлая компания и, выпуская в воздух клубы сизого дыма, хохотала и всячески отмечала выходной. В песке ковырялся ребёнок, кормя маму из ведёрка супом собственного приготовления. Мама, отставив на лавочку жестяную банку, говорила громким сюсюкательным голосом: «Ням, как вкусно!», - и отправляла ребёнка в песочницу «сделать ещё тортик…».
Нимка слез с качелей и пошёл к маленькому фонтанчику среди аттракционов –
«Как отдать деньги матери? – думал он, пересекая дорожки с редкими прохожими - в основном это были мамы с колясками. – Она ведь тогда обрадуется! Может, даже перестанет сердиться… И, может, передумает про тётку?»
На это он слабо надеялся. Но всё же, вдруг? Зачем им лишний человек в доме? Места много разве?
Как ему хотелось, чтобы они в квартире жили одни! И не в этой, а в другой, здесь всё, казалось, пахнет соседом, пылью и едой… Но это были мелкие мечты, гораздо ближе ему хотелось…
Нимка остановился. Что? Что ему хотелось?
Чтоб не орала Сонька, не капризничала по утрам, когда её собирали в садик? Или чтоб мать хоть иногда спрашивала, что у них там творится, в школе-то?.. Или чтоб починили компьютер и провели высокоскоростной интернет, и можно было бы, как и все, смотреть ролики и фильмы, скачивать новые игрушки и переписываться с ребятами?.. Или чтоб…
Нимка с силой пнул большую шишку. Да разве будет когда-нибудь, чтобы дома был отец?!
«Ладно, чё ты разнюнился, - сказал он себе, и пнул другую шишку, поменьше – та отлетела всего на полметра, куда-то в траву. – Больно он тебе нужен…» Да он и не знал - как это, когда рядом живёт отец… Не где-то там, в чужом доме, худой, с нудным таким голосом и незнакомой женой, а свой отец - какой он?
Может, он бы ругал его, да нет, точно ругал бы за двойки, за посиделки у компа, за какую-нибудь ерунду. Или приходил бы вечером, и за стенкой было бы слышно не соседа, а его голос и голос матери… А может, он бы брал Соньку на руки, и она хватала бы его за нос, как одна девчонка у них на площадке, а он бы смеялся и целовал её ладошку. Или просто забирал бы её из сада, а на выходных он и Нимка ходили бы в магазин: просто так гулять зачем?
Зачем?!
Зачем он это всё придумывает?!
Чтобы отвлечься, Нимка снова стал думать о кошельке. Он оставил его дома, но мать уже закончила приборку и вряд ли его найдёт… В сквере, на вчерашней лавочке сидели две старушки с маленьким пуделем, но к ним он подходить не стал: вряд ли такие бабушки потеряли мужской бумажник с зарплатой… Нет хозяина!
Правда мать вряд ли купит ему велик… Ну, что ж… Зато, может, меньше станет работать, и ему не надо будет сидеть с Сонькой на площадке или оставаться с ней по вечерам, когда мать уходит в ночь разгружать товар… Товар!
Эта мысль пронзила его холодной молнией: время! На дорожках лежали длинные тени, в воздухе появился намёк на прохладу, и стало чуть легче дышать, а солнца не было видно. Лишь насмешливые золотые капли запутались в листьях, подмигивая Нимке…
Нимка выдохнул и ускорил шаг – к часам. Аттракционы уже не гудели, и фонтана на часах не было, а стрелки показывали… десять минут девятого! В половину мать уходит на работу…
Нимка остановился и перевёл дух. Сердце бешено колотилось в груди, секунды уходили, унося с собой мысли, и нарастала беспомощность. Тоскливая такая, нудная беспомощность, потому что… Не успеет он! До дома пешком – около часа, до автобуса – двадцать минут, а пока его дождёшься… Не успеет!