Спасательный корабль

Гаррисон Гарри

– Я спас этому дураку жизнь, так что придержите ваши языки! – прошипел он.– И если вы не будете меня слушаться, вряд ли проживете особенно долго. Не пускайте Эстевена за перегородку, если он вам нужен живым.

Он отпустил Мару и отвернулся. Позади него лежащий на полу Эстевен всхлипывал:

– Я не хотел ничего плохого. Я не мог уснуть, я подумал, что это просто книга, что ее можно полистать, почитать...

Джайлс вернулся к себе в отсек вместе с Хэмом.

– Хэм,– сказал он,– не пускай сюда никого. Мне нужно подумать.

Хэм кивнул и встал

у прохода, а Джайлс лег на койку и стал думать о происшедшем. Он не сомневался в том, что Эстевен врет. У него не хватило бы мужества вот так запросто зайти в рубку к капитану. И к тому же, что он мог узнать из альбенаретской книги? Вряд ли он поймет их математику, и в книге нет чистых полей, как в книге Гроуса...

В средней секции вновь включили магнитофон с мелодией Боссера и Сайнгх. Навязчивый мотив бился в ушах.

– Сэр, с вами хочет поговорить Мара,– сказал Хэм.

– Да? – сказал Джайлс, открывая глаза.– Садись,– сказал он стоявшей в проходе Маре.– Береги силы. Нам всем придется их беречь.

Она села.

– Вы, конечно, правы,– сказала она.

Джайлс усмехнулся. У нее была такая привычка – говорить фразы, которые можно воспринять как дерзость. Не ей судить, что он делает правильно, а что – нет. Он сразу это заметил.

– Скажи, Мара, а ты, случайно, выросла не в семье Адель?

– Я? – Она рассмеялась.– Вовсе нет. Мой отец умер, когда мне было три года. Нас в семье было восемь человек детей. Какой-то компьютер ошибся и выдал разрешение на такое количество отпрысков. Ее обнаружили уже слишком поздно. Так что, когда умер отец, матери позволили все время проводить с детьми – она даже выпросила себе в помощь бабушку. Так что я росла, как дети до Великой Революции.

Он был удивлен.

– И где же ты училась?

– Там же, где и все. Но живя в такой большой семье, трудно оторваться от ее корней. Так что у меня было типичное для средних веков семейное окружение.

– Ясно.

Он жалел ее. Неудивительно, что такая девушка могла попасть под влияние организации «Черного Четверга». На секунду ему захотелось предупредить ее о Байсет, но чувство долга перебороло это желание.

– О чем ты хотела мне рассказать?

Она оглянулась на проход, но музыка звучала достаточно громко, и она сказала:

– Об Эстевене. Думаю, вам будет интересно. Я не дипломированная медсестра, но когда я была в школе второй ступени, то прошла курс обучения, вроде практики, по специальности медсестры. Так вот. Он психически нездоров. У него холодные руки в таком теплом помещении и слишком частый пульс.

Джайлс взглянул на нее с уважением.

– Ты хорошо сделала, что сказала мне об этом. Но что это может быть за болезнь?

Она покачала головой:

– Я училась слишком мало.

Джайлс кивнул.

– Ладно, я поговорю с ним и попытаюсь выяснить, что с ним.

– Что бы это ни было, мы бессильны. На шлюпке нет ни лекарств, ни оборудования. Я не знаю, что делать.

– Это не твое дело. За все отвечаю я.

– О, да. Вы – Адельман, и думаете, что способны вынести

все на своих плечах. Но здесь, кроме вас, есть еще и рабочие, а что вы знаете о них?

– Что я?..– изумленно повторил он, и тут же замолк, уловив в ее словах эхо одного разговора с Полем Окэ. Это воспоминание заставило его отказаться обсуждать с ней эту проблему.– Не ты ли мне говорила о рабочих, мечтающих улететь в колонии?

Он взглянул на соседнюю койку, но Хэма нигде не было видно. Вряд ли он будет торчать в соседнем отсеке. Скорее всего он отправился собирать ягоды. Тем не менее, Джайлс понизил голос и сказал:

– Однажды я долго говорил с Хэмом. Хэм в отчаянии от того что его разлучили с друзьями и отправили невесть куда. Он бы все отдал за то, чтобы вернуться на Землю. Так что я знаю о рабочих немного больше, чем тебе кажется.

– А, Хэм ... Беспомощные, безнравственные, тупые дети вроде него, благодаря генетическому контролю, мало чем отличаются от животных.

– Тсс! – прошипел он.– Придержи язык... на тебя могут донести.

Мара заговорила тише, но презрительнее:

– Вы про шпика? Я ее не боюсь.

– Шпика?

– Агента полиции, Байсет.

Он недоверчиво посмотрел на нее.

– Ты... ты знаешь, что она из полиции?

– Конечно. Все знают. Всегда есть один шпик. Полиция имеет своего агента на любом звездолете, везущем рабочих, и все знают об этом.

– Что ты еще знаешь о ней?

– Ей нравится доносить на тех, кто ей не нравится, независимо оттого, что они делают. Если она решила, что я ей не нравлюсь, то все равно донесет.

– И тебя это, кажется, не очень беспокоит?

– Говорят, что полиция не очень-то прислушивается к шпикам вроде нее. Особенно в колониях. Они не очень их ценят.

– Думаю, ты ее недооцениваешь,– Джайлс послал к черту чувство долга. Таких, как Байсет, было двенадцать на дюжину, а Мара, с ее прямотой и мужеством, была бриллиантом среди кучи камней, которую представляли другие рабочие.

– Она считает, что ты из «Черного Четверга».

– Ого,– сказала Мара

Между ними вырос невидимый барьер. Они не были более людьми, сидящими вместе. Они были преступниками, глядящими друг на друга через полоску оспариваемой земли. Джайлс почувствовал неодолимое желание уничтожить то, что их разделяло. Сила этого желания поразила его, но у него не было времени для анализа ситуации.

– Она мне так сказала. Я не верю.

– Как это хорошо с вашей стороны, сэр. Я и в самом деле не принадлежу к ним.

– Я и не думал.

Но барьер между ними не исчез.

– Благодарю вас за предупреждение, Адельман.– Она встала.

– Не за что,– для порядка сказал он.-Спасибо за информацию об Эстевене.

– Я хотела помочь вам.

Она вышла. Он отпустил ее и почему-то рассердился за это на себя. Однако неясно было, что же он должен предпринять. Через несколько часов, проснувшись, он увидел стоящую рядом с его койкой Байсет. Она заговорила с ним на эсперанто сразу, безо всякого приветствия.