Спасение
Шрифт:
— Я работаю с четырнадцати, мать их, лет, а он проигрывал каждый гребаный доллар, который я ему когда-либо давала. Что за хренов мудак!
Чтобы подчеркнуть свою мысль, я хлопнула ладонью по дверце и завопила: «Ай!» потому, что больно ударилась.
Я посмотрела на Эдди.
— Я ушибла руку, — сообщила я ему очевидное.
Сначала на его щеках появились ямочки, затем губы сложились в усмешку.
— Думаю, попросим врачей взглянуть на нее после того, как они осмотрят пулевое ранение на
Я моргнула, глядя на него, затем кивнула:
— Хорошая идея.
— Теперь ты уберешь ногу? — спросил он.
— Конечно, — согласилась я, лучась дружелюбием, а затем убрала ногу.
Эдди захлопнул дверцу и обогнул грузовик спереди.
Все отошли в сторону. Большинство выглядели потрясенными. Кроме Дейзи, она выглядела взбешенной, прямо чертовски вне себя. И кроме Ли с его парнями, я заметила, что все они пытались скрыть ухмылки.
Эдди сел в машину и завел мотор.
Чтобы дать всем понять, что все в порядке, я сверкнула улыбкой и весело помахала рукой, когда Эдди отъехал.
* * * * *
Только много позже я увидела (несмотря на то, что это была всего лишь царапина) сколько крови стекало по моему лицу. Я сидела на краю койки отделения неотложной помощи больницы Денвера, и медсестра приводила меня в порядок.
— Как много крови, — заметила я, безучастно глядя на полотенце, которым пользовалась медсестра, будто на нем чья-то чужая кровь.
— Раны на голове сильно кровоточат, — объяснила она усталым от нескончаемых битв за жизни пациентов тоном, голосом опыта.
Это все, что я услышала, потому что именно тогда упала в обморок.
Когда я очнулась, Эдди сидел у кровати.
— Привет, Carina, — прошептал он.
— Никому не говори, что я грохнулась в обморок, — прошептала я в ответ.
Его глаза, в отличие от губ, улыбались.
— Я с залитым кровью лицом распекала отца на чем свет стоит, они, должно быть, решили, что я свихнулась.
— Не думаю, что их мысли занимало что-то, кроме радости, что ты достаточно жива, чтобы распекать кого-то.
Я решила, что он прав.
Он помог мне сесть, а затем отправился в комнату ожидания, чтобы сообщить всем, что со мной все в порядке, тем временем я заполняла больничные формы (и молилась, так как находилась в незапланированном отпуске, чтобы страховка Смити все еще действовала… скажу вам, он заботился о своих девочках, вероятно, ни один другой стриптиз-клуб не предоставлял хорошей страховки).
Потом Эдди вернулся.
— Ты должна знать: кто-то сказал Дюку и Тексу, и они оба здесь. И твоя мама тоже. Я уверил их, что с тобой все в порядке, я о тебе позабочусь, и отправил их домой. Сможешь поговорить с ними завтра.
Я отогнала тревогу из-за того, что мама знает, что меня задела
Жест был таким интимным, что живот свело, а кислород обжег легкие.
И в этот момент прибыл детектив Маркер.
Эдди стоял возле меня на протяжении всего разговора с детективом Маркером.
Единственной хорошей новостью, которую сообщил мне Джимми Маркер, было то, что с Ширлин все в порядке. Она получила удар по голове. Ее отвезли в Пресвитерианскую больницу Св. Луки и оставили только для наблюдения из-за легкого сотрясения мозга.
— Вы знаете, где папа? — спросила я детектива Маркера.
Он посмотрел на меня.
— Как правило, это моя реплика, — ответил он, пытаясь пошутить.
Я уставилась на него.
Он вздохнул, посмотрел на Эдди, потом снова на меня.
— У нас имеются свидетели, которые говорят, что его похитил Ловкач, он был жив, но казался раненым. Пока никаких следов. Мы ищем и будем продолжать искать, — пообещал он мне.
Я почувствовала, как его слова пронзили меня, словно нож.
Эдди запустил руку мне в волосы и очень нежно прижал к себе мою голову неповрежденной стороной.
— Я в порядке, — солгала я, глядя на него вверх.
Он посмотрел вниз.
— Ты абсолютная врунишка.
Это вызвало у него усмешку.
* * * * *
Эдди отвез меня к себе, помог раздеться и зашел со мной в душ. Отвернул меня от брызг и, воспользовавшись насадкой для душа и стараясь не задеть повязку на виске, смыл шампунем кровь с волос. Мы вытерлись насухо, я расчесала волосы, и Эдди уложил меня голой в постель и крепко обнял.
Через некоторое время его тепло окутало меня, и я снова почувствовала себя в безопасности.
— Я волнуюсь за папу, — прошептала я, будто признавалась в тяжком грехе. — Понимаю, что не должна бы, но все равно волнуюсь..
— Иначе, это была бы не ты, — ответил он нежно и, клянусь, быть может, даже немного ласково (или, быть может, даже очень ласково).
Я полежала некоторое время, внезапно почувствовав еще большее тепло.
— Эдди?
— Si, mi amor?
— Я должна тебе кое-что сказать, и ты должен пообещать мне не злиться.
Он молчал.
— Обещаешь?
Он вздохнул.
— Ты меня убиваешь, — пробормотал он.
Я прижалась к нему.
— Ты должен пообещать.