Спасенная с «Титаника»
Шрифт:
Личфилд был залит светом. Родной город Эллы вместе с ней пережил и хорошие времена, и плохие. Она всегда испытывала нежную привязанность к его мощеным улочкам и соборным шпилям, однако сейчас ею владела опустошенность. Письмо из министерства ВВС уничтожило последнюю надежду на возвращение Энтони.
Ввиду истечения срока давности и отсутствия известий о Вашем супруге, майоре авиации Э. Д.К. Харкорте, числящемся пропавшим без вести и удостоенном креста «За летные боевые заслуги», с прискорбием вынуждены признать его погибшим и считать формальной датой смерти 10 декабря 1943
Она официально стала вдовой, так же, как ее мать много лет назад. Как странно – история повторяется в другом поколении. Жизнь безрадостна и пуста. По крайней мере, во время войны нужно было что-то делать, бороться, совместными усилиями обеспечивать более-менее нормальные условия детям. А что теперь?
Она обнаружила, что опять бредет вокруг собора, смотрит на него усталым, оценивающим взглядом. Это здание с высокими куполами, горгульями и медными табличками на стенах никогда ее не разочаровывало. В отличие от более величественных храмов, Личфилдский собор, уютный, душевный, немного таинственный, – важная часть ее юности.
Элла опустилась на скамью. Ей бы выплакать все свои потери, но здесь, среди оживленно переговаривающихся людей, для этого не место. Она заставила себя подняться и направилась в заднюю часть собора, к приделу Богородицы. При виде «Спящих детей» в ее глазах мелькнула искорка радости. Вопреки всему, этот образ вновь тронул сердце Эллы, только теперь она смотрела на него глазами не подростка, а женщины, понесшей утрату и охваченной смятением.
Взор профессионального художника скользил по очертаниям скульптуры, следил за плавными изгибами, наслаждался безупречностью линий. Элла остановила взгляд на уголке матраса: он казался таким натуральным, таким мягким, что на него хотелось прилечь. Однако ей известно, что, создавая этот шедевр, сэр Фрэнсис Чентри оставил свою метку, умышленный дефект: необработанный кусочек мрамора под ногой ребенка, как напоминание о том, что это лишь несовершенное творение человеческих рук. Какая прекрасная скульптура… Неудивительно, что, будучи выставлена впервые, она произвела огромное впечатление на публику.
Смерть не всегда приходит тихо и мирно. Элла знает, что девочки, воплощенные в мраморе, погибли во сне, когда вспыхнул их дом, – сгорели заживо, задохнулись дымом, как и многие жертвы войны. Нужно постараться смягчить урон, нанесенный смертью, при помощи скульптурных изображений и памятников. Сколько мемориалов возведено в память погибших пассажиров и членов экипажа «Титаника»? А в честь павших в Первую мировую? Мир обязан знать и помнить о чудовищных жертвах, мир должен извлечь урок из страшной трагедии.
При мысли о том, как Энтони встретил смерть, как до последнего пытался удержать машину в воздухе, у Эллы внутри все переворачивалось. Они не сказали друг другу последних слов, нет даже могилы, к которой она приходила бы оплакивать мужа. Видимо, те же самые муки испытывала Мэй. Понятно, почему ноги сами приводили ее к статуе капитана Смита в парке. Что до настоящих родителей Эллы, чьей могилой тоже стал бескрайний океан, все эти годы она почти не думала о них, однако сейчас, увидев скульптуру «Спящих детей», внутри у нее что-то шевельнулось. Кем были ее отец и мать, откуда родом?
Не думай об этом, – приказала себе Элла, отворачиваясь, – иначе еще глубже увязнешь в трясине отчаяния.
Жизнь продолжается. И хотя нет возможности прийти к месту упокоения Энтони, Элла обязана сохранить счастье, которое он ей подарил. У Клэр должно быть что-то, чтобы помнить отца – не только его письмо, но что-то более осязаемое.
Скульптура в Личфилдском соборе послужила утешением для родителей маленьких девочек, погибших в пожаре, значит, и она должна пойти этим путем – создать нечто прекрасное, долговечное и полное особого значения.
Внезапный прилив воодушевления пронзил ее тело, словно удар электрического тока; перед мысленным взором забрезжила идея, готовая воплотиться в действительность. В собор Элла вошла, чувствуя свинцовую тяжесть в ногах, а сейчас покидает его стремительной походкой. Пора домой, точнее, в мастерскую.
В студии пахло сыростью и плесенью, пол был усеян гипсовыми обломками – почти все работы разлетелись на куски от взрыва. На полках валялись дохлые мухи, всюду царило запустение. Ничего, это июньское утро выдалось ясным и солнечным. Самое время смести паутину с подоконников и устроить генеральную уборку.
Чтобы перенести мысли на бумагу, выразить все чувства к мужу, Элле нужен свет – много света, льющегося с северного неба, – свежий воздух и свободное пространство, но прежде всего нужно избавиться от мусора и грязи.
Элла подошла к мольберту и улыбнулась.
Энтони, я дома, и я собираюсь начать все с чистого листа.
Глава 119
1946 г
Родди перегнулся через перила транспортного корабля, который вез его домой. Он чувствовал себя стариком – ничего общего с молодым парнем, вставшим под американские знамена в 1942 году. Голова полнилась воспоминаниями, которые он предпочел бы забыть: кровопролитные сражения к северу от Италии и дальше, до самой Германии, ужасные зрелища, открывшиеся там, марш-броски измученных, обессиленных частей, узники концентрационных лагерей, целые города, разрушенные бомбежками… Не видеть бы этого больше никогда.
Родди вступил в другое подразделение Пятой армии. Из его прежнего взвода никого не осталось. Он был чужаком среди чужаков, но скоро все эти чужаки слились в крепкое боевое братство.
Он никогда не забудет доброты итальянских contadini – простых крестьян, подаривших ему возможность добраться до своих. Необыкновенные месяцы, проведенные в предгорьях, навсегда останутся в его памяти.
Корабль проделал примерно половину пути, когда в офицерской столовой Родди оказался за столом с двумя капелланами. Судя по нашивкам, один был евреем, другой – католиком. Изможденные лица, знакомая горечь, застывшая в опущенных глазах. Католический священник страдал нервным тиком – у него постоянно подергивалась щека.
Завязался разговор. Родди рассказал капеллану-католику о своем друге, отце Фрэнке Бартолини – как они вместе попали в лагерь для военнопленных под Ареццо, как Фрэнк помог ему бежать и спрятал у своих родственников, – а потом осведомился, не слыхал ли кто, где он сейчас.
Священник-иезуит, отец Пол, поглядел на него с любопытством.
– Франческо Бартолини? Он был в моей учебной группе в Гарварде – такой невысокий, темноволосый, да? Его… – Отец Пол умолк и посмотрел на Родди из-под очков без оправы. – Вы не знаете?