Спасенная с «Титаника»

Флеминг Лия

– Кого вы ищете? – поинтересовалась женщина, улыбнувшись Элле – девочка уже проснулась.

– Каноника Форестера, – ответила Мэй.

– Он живет в доме под номером четыре. Тот самый, у которого дочь плыла на «Титанике». Хвала Господу, она выжила. Ужасная катастрофа, правда?

Мэй молча кивнула. Заголовки на газетных тумбах так и бросались в глаза, сообщая сенсационные новости: «Тела пассажиров с «Титаника» подняты из воды и ждут отправки в Галифакс». Каждое издание стремилось превзойти остальные по количеству мрачных подробностей. Как бы то ни было, от Мэй репортеры не добьются

ни слова. Она вообще больше никогда не ступит на борт корабля.

– Какая хорошенькая у вас дочурка, – сказала женщина, ласково потрепав кудряшки Эллы.

Ее удивленный взгляд скользнул по лицу Мэй, однако та уже привыкла к подобной реакции. Люди поражались несходству матери и ребенка везде, где Мэй ни появлялась – в поезде, в омнибусе, в кафе на площади.

Она кивнула в знак благодарности и двинулась в указанном направлении. Постучала в дверь, надеясь, что не ошиблась. Ей открыл седовласый мужчина с морщинистым, добрым лицом.

– А-а! Кажется, я знаю, кто вы, – улыбнулся старик. – Входите, входите же, миссис Смит. Полагаю, путешествие было приятным?

– Вы обо мне знаете?

– Разумеется. Селеста прислала нам телеграмму. Ну, как там моя непотопляемая дочь?

В глазах старика мелькнул озорной огонек, и Мэй поняла, что перед ней хороший человек.

– Вы просто не представляете, как она мне помогла, каким верным другом стала.

– Ее мать была такой же… Садитесь, я сейчас приготовлю чай. У экономки сегодня выходной, так что уж извините за беспорядок, – произнес мистер Форестер и принялся перекладывать стопки книг и бумаг, чтобы освободить место для Мэй.

Она усадила Эллу на стул, обложив ее старыми, пыльными подушками.

– Позвольте вам помочь. Если покажете, где у вас посуда, я…

Все горизонтальные поверхности в комнате были завалены книгами, газетами и вырезками.

– Видите ли, я собираю статьи о крушении «Титаника». Думал, найду ваши фамилии, но пока они мне не попадались. Позже отправлю вырезки Селесте. Искренне соболезную вашей утрате, миссис Смит.

– Мы направлялись в Айдахо, хотели начать новую жизнь…

Слезы, всегда стоявшие близко, вновь навернулись на глаза Мэй.

– Какое счастье, что ваша дочка с вами.

– Да-да, – поспешно ответила Мэй, опасаясь лишних расспросов. – Теперь она – самое главное для меня. Мой бедный муж строил такие планы насчет ее будущего! Он мечтал, чтобы наша дочь получила хорошее образование, и я сделаю все, чтобы дать ей эту возможность. Мне придется работать за двоих, поэтому я сюда и приехала.

Произнеся отрепетированную речь, Мэй принялась расставлять на подносе чашки и блюдца. Каноник Форестер поставил чайник на огонь.

– Понимаю. Не волнуйтесь, для честных людей работы в Личфилде всегда хватит. Уверен, подыщем вам место. Вы что-нибудь умеете?

– Я недолго работала прислугой, а потом поступила на бумагопрядильную фабрику. Я могу представить рекомендации, только это займет какое-то время, – предложила Мэй, зная, что рискует раскрыть свой адрес.

– Слова моей дочери вполне достаточно. Как правило, она хорошо разбирается в людях. – Старик помолчал, как будто задумался о чем-то своем, потом вздохнул. – Давайте выпьем чаю, и я расскажу, какие есть варианты.

Пока каноник разливал чай по чашкам, Мэй достала из мешка сухарик для Эллы.

– Мне нужна такая работа, чтобы можно было присматривать за ребенком. Я не хочу… не могу отдавать ее на воспитание… по крайней мере, пока.

– Что-нибудь придумаем. Как только люди узнают о вашей беде…

– Нет! – испуганно воскликнула Мэй, чуть не выронив чашку. – Прошу вас, сэр, не рассказывайте… Лучше, если об этом никто не будет знать. Репортеры донимают выживших на каждом шагу!

– Моя дорогая, это скоро пройдет – человеческая память коротка. Хорошо, что «Комитету спасенных» удается собирать средства, пока общество еще взволновано трагедией «Титаника». Собраны уже десятки тысяч долларов. Люди хотят помочь, оказать поддержку. Тем не менее я понимаю ваше желание избежать огласки. Собственно, я намеревался предложить вам место в Богословском колледже, что напротив Соборного двора. Там всегда нужны руки – приготовить еду, постирать. Я разговаривал с женой ректора, миссис Филипс, и она охотно согласилась объяснить вам ваши обязанности и показать, где что находится. Поблизости наверняка найдется и комната.

Мэй облегченно кивнула.

– Большое спасибо. Думаю, это то, что мне нужно.

Она пригубила чай. Женщина, которая ведет хозяйство у каноника, явно не слишком старается. В тесной кухоньке довольно грязно, несколько чашек треснуты.

После чая отец Селесты проводил Мэй и Эллу в дом ректора. Горничная сообщила, что хозяйка неподалеку, где-то в соборе.

– Я могу подождать, – сказала Мэй. Наверное, она пришла в неподходящее время.

– Кстати, не хотите ли осмотреть собор? Там я вас и познакомлю. Как говорится, чтобы не откладывать дела в долгий ящик, – предложил каноник Форестер, не дожидаясь ее ответа.

Мэй улыбнулась. Как он похож на Селесту! Такая же энергичная, деятельная натура.

Войдя через боковую дверь, Мэй немедленно ощутила сырость холодного камня. Испытывая благоговейный трепет, она подняла глаза и увидела высокий сводчатый потолок. В соборе царила тишина.

– Можно я немного посижу здесь? – шепотом спросила Мэй.

– Конечно, конечно. Не буду вам мешать. Я пока пойду поищу миссис Филипс, – отозвался каноник.

Мэй села и опустила голову, держа Эллу на коленях. В этом гулком, величественном пространстве было что-то такое, от чего ей хотелось плакать. Боже, как она устала… Станет ли этот город прибежищем? Достойна ли она находиться здесь? Насколько греховна ее ложь?

Все, на что пока способна Мэй, – медленное, постепенное движение вперед, шажок за шажком. Элла должна жить счастливо, не зная, что такое холод приюта. Ее история навсегда останется тайной, и даже если кто-нибудь попытается разнюхать правду, у него ничего не выйдет. Правда утонула в морской пучине вместе с «Титаником». Ложь, с которой они начнут новую жизнь, – во благо.

В сторону Мэй решительно направлялись двое: каноник и высокая, полная дама. Звук их шагов по каменным плитам отдавался звонким эхом. Мэй собралась с духом, зная, что для нее и ребенка это единственный шанс.