Спаси меня, мой талисман!
Шрифт:
Недвига смутилась, а Занифа неожиданно обрадовалась:
– Ты взволновала его. Может, с тобой он обретет счастье?
– Разве у кагана жизнь не полная чаша? – изумилась Недвига. – Ему не хватает только счастья?
– Не смейся. После моей матери он не мог видеть ни одну женщину.
«Поэтому его окружают мальчики», – усмехнулась Недвига, но уже ничего не сказала: у богатых свои причуды.
Комната, в которой спал каган, в отличие от залы была маленькой. Никакой мебели, кроме огромной кровати, но такой ветхой, что Недвиге
– О, Недвига, – простонал он, приподнимаясь на кровати и протягивая к ней руки, – иди скорее ко мне, ублажи меня, как Тенгиза когда-то.
Недвига и сама уже жаждала соединения, истосковавшись за долгие месяцы по мужской ласке. Последняя утеха была с Баяном, но она давно стала сомневаться: а было ли то на самом деле или только привиделось? А женское тело требовало своего, жаждало любви.
Недвига быстро разделась и прыгнула в постель, поморщившись тут же от протяжного скрипа, изданного кроватью.
Мужчина потянулся к Недвиге губами и руками. Ласки его были желанны, чувствовалось, что он владеет искусством любви. Но в разгар утехи Недвига с удивлением обнаружила, что детородное орудие мужчины остается вялым и безвольным.
– Я не возбуждаю господина? – невольно оскорбилась она.
– Не обижайся, Недвига. Я привык к мальчикам, – вздохнул каган. – Думал, что женщина, похожая на мою Тенгизу, вновь вернет меня к нормальной любви, но этого не случилось. Жаль.
Он встал и голый проследовал к стене, где в небольшой нише стоял кувшин с вином. Отхлебнул из него, принес кувшин Недвиге.
– Хочешь?
Женщина покачала головой, раздавленная своей похотью. Заболел низ живота. Раззадоренная лаской, женская плоть требовала удовлетворения. Злость овладела Недвигой, и она не выдержала:
– Зачем же ты отправил Тенгизу к печенегам, если так любил ее?
– А что мне было делать? – удивился каган. – Я не распоряжаюсь своей жизнью. Хорошо еще, что она родила девочку, был бы мальчик, их убили бы.
– За что?!
– Кагану нельзя иметь наследников. После Тенгизы я специально стал приобщать себя к мальчикам, чтобы больше ни одна женщина не пострадала по моей вине. Глупо, конечно. Потом я понял, что отравил себе жизнь, лишив себя женской ласки, но такова, видно, моя судьба. Никуда не деться. Ну да что теперь плакаться? Скоро я умру, и мучениям моим придет конец. Только дочь жалко. Кто позаботится о ней без меня?
– Разве господин болен? – удивилась Недвига, глядя на пышущего здоровьем кагана.
– Я здоров, как бык, и полон сил. Но я сам назначил срок моей кончины, и скоро он наступит.
Недвига ничего не поняла, но расспрашивать не стала, понимая, что разговоры о скорой смерти лишь подавляют мужчину. Она снова потянулась к нему, желая все же разбудить в нем хоть каплю вожделения, но, ничего не добившись, вскоре уснула.
Очнулась от болезненного тычка в бок.
– Вставай, разлеглась тут.
Перед ней стояли два вчерашних подростка, недовольно разглядывая ее.
– Не понимаю, чего господин нашел в этой уродине? – сокрушенно произнес один из них.
– Женщины все такие противные, – поддержал его другой.
Недвига хотела успокоить мальчишек, разъяснив, что так за всю ночь и не смогла добиться от их хозяина желаемого, но тут появился он сам и свирепо накинулся на них:
– Чего вы тут столпились. А ну брысь! Ишь, чего удумали, господина обсуждать! Вмиг воинам на потеху отправлю, будете еще лезть не в свои дела!
Подростков как ветром сдуло. Недвига встала, оделась.
– Не торопись, Недвига, покушай со мной.
Слуга принес на деревянном подносе еду, поставил прямо на постель.
Каган и Недвига сели с двух сторон от подноса, принялись есть. Разнообразия не было: медовые лепешки, сок, вино, яблоки. Да, скуден завтрак кагана.
Разговор не получился. Ели в полном молчании. Закончив трапезу, каган вдруг сказал:
– Занифа – вот о ком болит мое сердце. Каково ей будет после моей смерти?
– Ее надо выдать замуж за хорошего человека.
Мужчина криво улыбнулся.
– Думаешь, это так просто? Я не властен распоряжаться царскими рабами.
– Как? – изумилась Недвига. – Занифа – рабыня?!
– А ты что думала? Дочь рабыни разве может быть свободной?
– Но ты ведь мог бы и мать, и дочь освободить от рабства.
– Еще раз говорю, я не распоряжаюсь рабами, но если ты думаешь, что я такой черствый, ошибаешься. Я не раз обращался к беку с просьбой об освобождении моей любимой, но он сказал, что рабыни больше нужны Хазарии, чем свободные женщины.
– Ничего не понимаю. Разве ты не правитель этой страны? А если Занифа принадлежит какому-то беку, то разве выкупить ее ты не мог?
– Я беднее нищего. И правитель я только для бедных. На самом деле всем распоряжается царь, мы его называем беком. Каганов тоже выбирает бек из беднейшего рода. Это делается для того, чтобы мы больно-то не роптали. Мы сами назначаем себе годы правления, и когда истекает срок, нас убивают.
Недвига слушала с ужасом и никак не могла взять в толк, что же за порядки творятся здесь, в Хазарии? А ведь северяне, да и печенеги, считали каганов чуть ли не богами, признавая их власть над многими народами.
– А если случается голод или болезнь, то люди обвиняют нас, и тогда каганов убивают досрочно, – печально продолжал повествовать мужчина. – Мое правление оказалось наиболее счастливым. Хазария процветала, с покоренных земель шла дань, и народ был мною доволен, поэтому я продержался так долго. К тому же я безоговорочно поддержал иудеев и их религию – и это тоже вписали мне в заслугу. Да, я прожил нормальную жизнь и не боюсь уходить из нее, но вот мое дитя… Занифа совсем ребенок. О ней душа моя печалится день и ночь. Она пропадет без меня…