Спаси меня от одиночества
Шрифт:
— Да что с тобой не так? — он перехватывает ладонью движущиеся дверцы лифта и заходит внутрь.
— Ты! Ты! Вот что со мной не так!!! — кричу в ответ. Долго сдерживаемые слезы катятся по щекам.
— Марин?
— Пошел к черту! На хрена ты приперся, а? Тебя никогда нет! Никогда! Когда ты был мне нужен, ты сбежал лелеять свое горе в одиночестве. Так и сиди в своей дыре, не мешай мне жить, слышишь? — вспышка злости отнимает все силы, и я соскальзываю по стенке лифта вниз. Закрываю лицо
— Так, — спокойный баритон раздается над ухом.
Артем подхватывает меня под руки и почти выносит из лифта. Содержимое моей сумочки вываливается на коврик. Звякают ключи. Щелкает замок.
Артем практически силком затаскивает меня домой.
— Все так серьезно? — он хмурится, разглядывая, как я дрожу от беззвучных рыданий.
Губы дрожат, слезы жгут глаза. Прижимаю ладони к лицу и киваю. Сказать я все равно ничего не могу.
— Я понял, — кивает Артем и исчезает за дверью.
Что он понял? Куда он? Сейчас мне плевать.
Меня трясет словно в лихорадке. Второго дня потрясений, видимо, я не переживу.
Слезы нескончаемым потоком бегут по щекам.
Закрываю лицо руками и вдыхаю оставшийся на них мужской аромат. Терпкий и чувственный. Возбуждающий и вызывающий дрожь.
Рыдания душат меня, вздрагиваю и подвываю, поджав колени к подбородку.
Обхватываю себя руками и смотрю невидящим взглядом в пустоту.
Сколько проходит времени, не знаю.
Слезы высыхают сами по себе, шмыгаю носом, поднимаюсь. Хватит себя жалеть, надо думать, как все исправить. Если это еще возможно.
Бреду в комнату, скидывая по пути пиджак.
Раздается звон разбитого стекла. Оборачиваюсь. На полу валяется рамка, вокруг осколки.
Падаю на колени. Как же так?
Осторожно поднимаю и касаюсь пальцами снимка.
Счастливая семья: веселая темноволосая женщина, молодой мужчина и смеющаяся девчушка. Варя… Варечка… Слезы новым потоком струятся по щекам.
— Доченька моя, маленькая… — подвываю я, прижав разбитую рамку к груди.
Когда-то мы с Артемом были счастливой семьей. Молодые и влюбленные. А потом у нас родилась Варя, наш маленький ангелочек. Но семейное счастье закончилось с ее смертью.
Всхлипываю.
После того, как схлынула первая волна горя, оказалось, что мы с Артемом всю нашу любовь, всех себя вложили в Варю. После того, как ее не стало, мы стали друг другу словно чужыми.
Так бывает. И в этом никто не виноват. Просто мы больше не смогли быть вместе. Оказалось, что наша любовь перешла на нее. А когда ее не стало, не стало и НАС.
Артем пытался найти виновных в смерти дочери и наказать их: врачи в больнице, дежурная смена, скорая. Заявления в прокуратуру, суды. Все его время и силы уходили на это.
А я? Я просто пыталась жить
Когда стало очевидно, что мы больше не семья, мы разъехались. И не просто по разным квартирам, по разным городам. Но так и не оформили развод.
Почему? Почему я не сделала этого раньше? Почему так и не переименовала Артема в своем телефоне? Почему он остался «любимым» на долгие годы моего одиночества?
Не знаю. Так было удобно? Не было необходимости?
Сейчас я сама не могу найти ответа на этот вопрос. Тогда было много других проблем. Потом так было вроде удобно. Фирма общая. Имущество тоже.
Негласно мы не лезли в личную жизнь друг друга, прилюдно еще периодически пытались играть в семью.
Какая я дура! Надо было потерять любовь, чтобы это понять.
В прихожей щелкает дверь.
— Марина!
Всхлипываю. Быстро стираю ладошками слезы.
— Марина, твою мать! — Артем нервничает.
— Поосторожнее, я не позволю кричать на мою женщину. Даже тебе, — слышу низкий рокот и не могу поверить своим ушам.
Сердце заходится в радостном трепете, дыхание перехватывает.
Как такое возможно?
Глава 21
Не чувствуя пола под ногами, бегу в прихожую.
Огромный коридор словно сжимается и уменьшается в размерах.
Два здоровых мужика занимают собой все пространство и меряют друг друга злыми взглядами.
У Артема под глазом красуется багровый синяк. Волосы взъерошены. Пиджак порван в двух местах.
Перевожу удивленный взгляд на Гогена. Левая скула разбита, кровь запеклась по краям раны. На белоснежном воротнике капли крови. Костяшки пальцев сбиты.
— Что случилось? — шепчу я, не веря своим глазам.
Едва мужчины замечают меня, как их воинственный настрой тут же улетучивается.
— Мы поговорили, — ухмыляется Артем.
— Ага, по душам, — Гоген едва касается скулы и переводит взгляд на меня.
В его глазах вспыхивает тревога, нежность и чувство вины.
Артем хмурится, рассматривая мои опухшие от слез глаза и нос.
— Марина? — оба мужчины произносят хором.
— Все хорошо?
— Как ты?
— Нормально, — шмыгаю носом и отрываю от сердца фотографию.
Ставлю ее осторожно на комод в прихожей.
Мы все замираем и с минуту молча смотрим на нее.
Еще раз провожу пальцами по милому личику и поворачиваюсь к мужчинам.
— А сейчас вы быстро расскажите мне, что произошло, — упираю руки в бока.
— Ничего! — хором выдают мужчины.
— На хер все, — машу в их сторону ладонью и разворачиваюсь к кухне. Если я сейчас чего-нибудь не выпью, просто сойду с ума.